— Ушла? — осведомилась она, когда вернулся Арсений.
— Да, маленькая, — хохотнул он. — И больше не побеспокоит. Уехала к сестре в Зарецк. — Он чмокнул Свету куда-то в шею и прошептал вкрадчиво:
— Давай поваляемся, сладкая. Давно я тебя не тискал.
Света хохотнула и, отложив рукоделие, прыгнула сначала Джину на шею, а потом вместе с ним рухнула на диван.
— Моя девочка, — пробормотал Гаранин и, забрав ее ухо в рот, зарычал как медведь: — Укушу!
Света рассмеялась, поддаваясь его напору, а потом попыталась вырваться. Но Арсений без труда придавил ее всем телом к дивану и громко захохотал:
— Хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается!
Света попробовала спихнуть его, а потом, поняв, что бесполезно сдвинуть в сторону такую тушу, сдалась на милость победителя.
За веселой возней они не заметили, как чуть слышно скрипнула дверь и кто-то крадучись вступил в сени. Хитрые вороватые глаза пробежались по бревенчатым стенам, где на крючках висели старые потрепанные куртки, видавшие виды свитера с растянутой горловиной и накомарники. Среди этого тряпья выделялись лишь носильные вещи самого Гаранина и комбинезон Светы. Надежда замерла лишь на секунду, прислушиваясь к веселым голосам, доносившимся из самой дальней комнаты, а потом быстро схватила комбинезон с вешалки и выскочила за дверь, наскоро засунув ворованную тряпицу в сумку.
Она привычно прошагала по замершему озеру до Крушинино, а там влезла в старый расшатанный автобус и, устроившись поудобней, закрыла глаза. На ухабах старую таратайку трусило из стороны в сторону, и поспать дорогой не удалось. Надежда задумалась. Сначала о своем житье-бытье и о верном решении унести ноги подобру-поздорову, а потом думки плавно перетекли на Светлану. Надменную и резкую девицу, любовницу Арсения. Конечно, после гибели Марины Надежда лелеяла мысли, что, схоронив младшую сестру, Гаранин замутит со старшей, с ней то есть. Но Сенечка в ее сторону даже не глядел, предпочитая туристочек и какую-то фифу в Зарецке. А эта, последняя, даже понравилась поначалу. Вроде добрая и отзывчивая. А оно, видишь, как обернулось. Из-за Олеськи поганой избила ведьма. Синяки до сих пор не сошли. И кулаками махала умело, до сих пор бока болят. Надежда тяжело вздохнула, а потом сама себе и заметила:
«Вот и хорошо, что Сеньке ничего не ляпнула. Если у Генки с Петькой все получится, как они затевают, то Гаранин потом на свою подружку даже не взглянет. Нет, ты, девка, выживешь, — обратилась она к Свете. — Только сначала мужички наши с тобой натешатся. Развлечений в деревне мало. Поэтому пеняй на себя, раскрасавица. А я бы, конечно, тебя предупредила, но ты же драться кинулась. Так что прости, милая. Но Федька с Петькой мне почти родные, а ты пришлая. И ссориться с ними мне вообще не с руки. А как узнают, что я их разговор подслушала. И про икону эту. Далась она им. Но раз есть покупатель, то и товар найдется!»
Надька вздохнула спросонья и попробовала все-таки поспать. Хоть часок урвать дорогой. Сразу на станции она прошла в туалет и там переоделась. Напялила розовый комбинезон, зачесала волосы, крашенные в блонд, и поспешила к Люське в кафе, как договаривались.
Надька шагала по узким старым улицам и гордилась собой.
«Все-таки главное — тряпки, — хмыкнула она про себя. — Вот приоделась и все мужики мои. Вон двое сзади идут, глаз оторвать не могут. Волшебная одежка притягивает. Так что я еще ого-го! Найду себе мужичка крепкого и заживу всем на зависть».
Она уверенно подошла к кафе, разместившемуся на первом этаже обычного жилого дома, и дернула дверь, предназначенную для посетителей.
— Девушка, — окликнул сзади мужчина. Судя по голосу, молодой и смешливый. — Вашей маме зять не нужен?
Надька остановилась на пороге и повернула голову к позвавшему ее человеку. Тот пристально глянул на нее, будто сомневался, она ли это. Сумерки короткого светового дня чуть изменили черты женского лица, словно великий мастер красоты растушевал глубокие морщины, да и само лицо сделалось более мягким, а черты — привлекательными. Ночью все девушки красавицы, а глаз человека перестает различать цвета в темноте. Надька замерла, силясь в свете фонаря разглядеть позарившегося на нее или комбинезон мужика и его товарища.
— Мне мама на улице знакомиться не разрешает, — рассмеялась она, мысленно похвалив себя за то, что украла комбез у Гаранинской «жены».
— Это точно она? — полушепотом поинтересовался один у другого.
— Я за три дня в этом Задрыпинске только одну девку видел в розовом комбинезоне, да еще точно в таком же, как на фотке. Да и баба из адлерского поезда подтвердила, что девку видела с мужиком на вокзале. А потом они в это кафе приперлись.
— А свидетельница как здесь оказалась?
— Она в этом доме живет…Хватит болтать, а то уйдет…
Надька специально потопталась на крыльце, будто отряхивала снег. А на самом деле искоса наблюдая за приближающимися мужчинами. Она не придала значения, когда один из них зашел со спины, а другой лучезарно улыбаясь взмахнул рукой, отвлекая.
Она почувствовала, как в бок уткнулось что-то твердое и голос, что только что сыпал шуточками, пробормотал глумливо и нажал на курок:
— Спокойной ночи, куколка, привет папочке.
Почувствовав накатившую темноту, Надька стала заваливаться на бок, а после шлепнулась на бетонную ступеньку.
— Это не она, — прошипел один из убийц. — Слишком стремная для дочки Цагерта.
— Нужно было допросить, а потом грохнуть, — поморщился второй. — Давай уходить, пока никого нет.
Пустой двор давал уверенность, что никто быстро не хватится. Место глухое, хоть и кафе рядом. Мужчины переглянулись и, решив, что вокруг ни души, аккуратно подцепили кошелку, собираясь изучить ее содержимое.
— Пусть не она, но судя по шмоткам, где-то рядом жила. Паспорт ищи, — буркнул шутник, отдавая приказания.
— Сам ищи, — отмахнулся другой. — Тут в сумке свалка какая-то. Ничего не найти.
Он достал телефон и, включив фонарик, посветил в черное и грязное нутро.
— Не вижу я паспорт, — отмахнулся поспешно. — Нужно уходить.
Но в этот момент из кафе на улицу выглянула какая-то женщина и заголосила:
— Убили! Надю мою убили!
Она выскочила на улицу и кинулась в драку. Но ее крики потонули в грохоте второго выстрела. Люся удивленно оглянулась вокруг и осела рядом с сестрой. Отовсюду к месту стрельбы спешили люди, из кафе выскочили охранники и обедающие там двое полицейских.
Подручных Дунаева положили на асфальте, а потом доставили в отделение.
— Нам никто не поможет, — пробормотал пересмешник. — Стас отмажется, заявит, что знать нас не знает.
— Разберутся, — скривился второй. — Главное, молчать.
Весть о гибели единственных родственниц Олеси пришла в Гречишкино через неделю, когда ставший почти родным Михеич привез Арсению новую посылку с «Озона».
