Света изумленно воззрилась на него, потом перевела взгляд на противника. Оба мужчины улыбались, пытаясь не рассмеяться.
— Это мой брат, — фыркнул Арсений. — Всеволод Гаранин.
— Брат? — не поверила Света. — Точно брат? Тогда почему вы дрались?
— Кто-то одичал в медвежьем углу, — ехидно заметил Сева.
— Сейчас еще получишь, — предупредил Арсений.
— Зря вы так, — улыбнулась Светлана. — Места тут отличные!
— Хватит уже, — сварливо пробурчал Джин и за руку потянул ее к дому. — Простынешь!
— Что ты как дикарь? — поразилась Света дорогой. — Может, людям помочь нужно. Хотя бы на завтрак пригласить…
— Обойдутся, — рыкнул он. — Никто их сюда не звал.
Глава 21
— Все равно так нельзя, — пробормотала Света, тащась следом за строптивым Джином. — Это твой брат, его друзья…
— Еще раз повторяю для слабоумных: Севку сюда никто не звал, — рыкнул Арсений и махнул рукой Павке, подъезжавшему к дому на стареньком самодельном вездеходе.
— Сеня, одолжи немножко соляры, до дома не доеду, глохнет моя ласточка, — попросил он и добавил улыбнувшись: — Как Олеська поживает?
Гаранин кивнул по поводу топлива и пригласил:
— Заходи, Павлик, гостем будешь. Заодно и сам убедишься, что с девочкой полный порядок.
— От чая не откажусь, — хохотнул Павка, проходя в дом вслед за хозяевами.
— А ты туристов решил в Демьянкином доме поселить? — поинтересовался он, прихлебывая чай, а затем откусывая кусок печенья.
— Это не туристы, — отмахнулся Арсений. — И я их сюда не звал, а тем более никуда не селил.
— А кто же тогда? — изумился Павка. И его и без того длинное лицо вытянулось от удивления.
— Приблуды какие-то, — процедил недовольно Арсений. — Одному лично в морду дал. А Светка еще палкой огрела.
— Да видел я, — хмыкнул Павка. — Хотел уже на выручку бежать, но Светлана меня опередила.
Света, поняв, как проснулась и что-то тихонько бормочет Олеська, предпочла промолчать. А девочка, услышав знакомые голоса, прибежала в одной пижаме на кухню. И кинулась Свете на шею.
— Ты с кем разговаривала? — улыбнулась она ребенку. — Или во сне болтала?
— Жиробас ко мне пришел и улегся на полкровати. Да еще лапы вытянул…Представляете? — Олеська, взгромоздившись к Свете на колени, развела руками.
— А ты бы его на пол скинула, — шутя подсказал Арсений и пощекотал девочку за голую пятку. — Кто у нас опять без носков ходит, а?
Из зала лениво вышел кот и презрительно глянул на Гаранина, словно упрекая:
«Какие ты советы ребенку даешь!»
— Я смотрю, все хозяйство Надькино к вам перекочевало, — ухмыльнулся Павка. — И кот, и Олеська…
— Нам ее хозяйство без надобности, — пробурчала Света. — Кот сам прибился, а Олеську никому не отдам.
— Да-а, — глубокомысленно заметил Павка. — Этому коту никто не указ. — Он замялся, словно что-то обдумывая, а потом, набравшись храбрости, осведомился хрипло:
— Там это… У Надьки сено в сарае хранится. Можно я заберу?
— Наверное, — хмыкнул Арсений, раздражаясь, что не соляра привела Павку к ним в дом, а злополучное сено. — Сено забирай, а дом я закрою. Это все-таки Олеськина собственность.
— Да там, поди, Генка с Петькой уже поживились, — отмахнулся Павка, вставая из-за стола.
— У Нади и брать-то было нечего, — пробормотал Джин и мрачно предупредил: — Но сам дом принадлежит Олесе. Пойдем, Павка, заправлю твою каракатицу соляркой.
— Почему каракатицу? — удивился тот.
— Каракатица- еле катится, — пробубнил Джин.
Когда незваный гость уехал на своем чахоточном вездеходе, Гаранин еще раз глянул в сторону Демьянкиной хаты, а потом быстро зашел к себе. Остановился в дверях, облокотившись на косяк, и залюбовался женщиной, хозяйничающей на его кухне.
— Почему ты не сказал Павлу, что это твой брат приехал? — изумилась Света, наливая молоко в Олеськину гречневую кашу.
— Потому что этот балбес Сева со своими дружками вперся в чужой дом. А как узнают, что он мой брат, Демьянка из Питера примчится компенсацию требовать. А так… жили чужие люди. Даже свидетел имеется, что мы с тобой были против.
— Ага, свидетель, — хмыкнула Света. — Для всех времен и народов… Он забудет через полчаса. Главное, ты ему сено разрешил забрать. Он же за этим приезжал?
— Да, — кивнул Гаранин. — А вот почему заявился мой брат, понять не могу.
— Сам расскажет, — передернула плечом Света и принялась мыть чашки. — Воды наноси, Сенечка. А то полбака осталось.
— Ага, — буркнул он, — и дров надо наколоть. Заодно и с Севкой поболтаю. Что это ему взбрело в голову сменить Москву на Гречишкино?
— Может, как и ты, захотел тишины и покоя? — осторожно поинтересовалась Света.
— Не-а, мой брат теперь мажор, — скривился Гаранин. — Это раньше его по всяким горячим точкам носило. А лет шесть назад вернулся до хаты. Надоело небось в палатках и на земле дрыхнуть. Вот он и погряз в комфорте и развлечениях. Сибарит хренов!
— Он наемником был, что ли?
— Контрактником, — осадил подругу Арсений. — Назло отцу после универа в армию пошел. И там его нелегкая долго носила. А потом, после ранения, свалился на нашу голову. To ли поумнел, то ли испугался, что в следующий раз его в цинковом ящике домой доставят. Но я склоняюсь к второму варианту. Мой брат- недоумок, каких поискать… Ладно, дела не терпят!
Арсений неохотно отлепился от дверного проема и, словно реактивный самолет, понесся к дровяному сараю. В какой-то момент Света, выглянув в окно, заметила, как к старшему брату, разрубающему березовое полено на ровные части, с опаской подошел младший. И Джин, кинув топор на колун и сунув руки в карманы, внимательно воззрился на брата.
«Может, хоть помирятся, — подумала Света, понимая, что такие жестокие драки на пустом месте не случаются. — Сколько же ярости вышло?» — про себя изумилась она, но, всмотревшись в угрюмое лицс любовника, догадалась, что ни о каком перемирии речи нет. И сам разговор очень неприятен Арсению. Да и Сева настроен решительно.
Света прошла в зимовку и выудила из рюкзака сотовый. Хотелось лишь на минуту очутиться в кругу любящей семьи. Услышать мамин, слегка с хрипотцой, ласковый голос или громкую отповедь бабы Раи Линкин дурацкий смех, радостные вопли Эжена или ломающийся басок Мишеньки, попеременно говорящих то на русском, то на французском языке. «Билингвы мои дорогие, — любовно подумала Света о брате и сыне. — И хоть нашу семью не назовешь образцовой, — хмыкнула она про себя, снова воззрившись на перекошенное лицо Гаранина, — но у нас нет ненависти друг к другу. Может, я и недолюбливаю Армана, но уважаю за силу духа и преданность моей матери. А тот же крестный! У него всегда найдется доброе слово или легкий стеб, он все, как всегда, перевернет в шутку или бросит с укоризной: «Ну что же ты, спиногрыз?»
