И вот он, настоящий секрет притчи. Череп и шлем, что некогда его защищал, создавались для разных целей. Каждый краб нуждался в защите, но только тот краб, что выбрал шлем, выбрал верно. Выбор второго, хотя и функциональный, не позволил ему дорасти до исполнения своей судьбы.
Череп, шлем или… что? Монахи, столкнувшиеся с выбором, могли обратиться внутрь себя и оставаться в монастыре, как краб в черепе. Другие – и Вол’джин мог представить в числе последних Ялию Мудрый Шепот – способны уходить за пределы монастыря, дорасти до формы, какая им нужна. И в Пандарии не было потребности заходить дальше этих двух вариантов. Если бы захотелось третьего, всегда имелась черепаха и жизнь приключений, которую выбрал Чэнь.
«Но для меня…»
То, что для него составляло череп, было не так уж плохо. Мечта отца дорогого стоит. Вол’джин согласился с ней. Параллельно с нею лежало предводительство племенем Черного Копья. И его положение в Орде. Вол’джин уже сопротивлялся уговорам зандаларов, выбрав в союзники для нового мира Орду. Но теперь Орда обратилась против него.
Решения, которые придется принять, непросты, и с этим он смирился. Вол’джин осознал, как часто решения принимались за него. Это могло бы показаться пагубным, но не казалось. Благодаря поддержке отца и ожиданиям других выбрать путь темного охотника оказалось легко. Не то чтобы легко было его пройти, или что он жалел о выборе, но он никогда не задумывался о других вариантах.
Точно так же, когда он встал во главе Черного Копья и принял за них ответственность, последовал каскад событий. Вол’джин не жалел ни об одном из них. Залазана нужно было остановить. Даже поддержка Орды против короля зандаларов Растахана была очевидна еще до того, как Тралл с Ордой помогли Вол’джину и его отцу спасти Черное Копье и построить новый дом на островах Эха.
«Уйти из Орды – самое тяжелое решение, что я принимал. Почти что моя смерть».
Вол’джин вернулся в монастырь. Он влился в ряды монахов в их упражнениях, чтобы не только узнать, что они могли, и укрепить свое тело, но и чтобы показать пандаренам, на что способен тролль. Монах, которого он спас, когда обезглавил зандалара в Цзоучине, подтвердил истории Вол’джина об упорстве троллей. Шадо-пан в общем и целом удвоил свои усилия на тренировках против него.
И ему пришлось с трудом отстаивать свою честь.
Нет сомнений, что среди монахов тоже были крабы из черепа и крабы из шлема. В каком-то смысле это не тревожило Вол’джина. На каждого воина в рядах армии остаются пятеро в тылу, чтобы кормить бойца, чинить его снаряжение и удовлетворять другие нужды. Многие в Шадо-пане, особенно старые монахи, удовольствовались ролью поддержки, пока монахи помоложе с готовностью учились бороться с троллями.
Вол’джин наблюдал, как Тажань Чжу следит за упражнениями.
«Нравится ли тебе форма шлема, в которую врастают твои монахи?»
Увы, хоть время от времени их взгляды встречались, настоятель Шадо-пана ничем не выдавал своих мыслей.
Когда Вол’джин не занимался физической подготовкой, он старался изучать пандаренскую географию и военную историю. И последнюю нашел весьма печальной. Все происходило так давно – по крайней мере, для пандаренов, – что уже стало мифом и фольклором. А возможно, дюжина монахов на самом деле удерживала горный перевал двенадцать лет – каждый защищал его целый месяц в одиночку, а затем отдыхал оставшийся год. Каждый монах, согласно легендам, разработал собственный боевой стиль, а от них уже произошли все современные стили.
С географией было проще: древние имперские карты размечали континент в мельчайших подробностях. И все же тролль находил лишь смутно обозначенные области. Особенно это касалось Вечноцветущего дола – на его месте одна из карт к югу была просто закрашена.
Вол’джин указал на это Тажаню Чжу, когда настоятель пришел в библиотеку.
– Я не нахожу сведений об этой области.
– Это проблема, которую нам необходимо решить, – монах оглянулся, когда в библиотеку за ним вошли Чэнь и Тиратан – растрепанные и слегка окровавленные. – Ибо, как узнали твои друзья, похоже, что туда и направляются захватчики.
18
Чэнь быстро задул лампу. Темнота заполнила погреб. Она будто усиливала звуки сверху. Насколько мог определить пандарен, в дом ввалился целый отряд троллей.
Один из них зажег свечу. Тонкие лучики света проникли сквозь трещины в половицах, располосовав Чэня и Тиратана. Человек застыл, как вкопанный, с пальцем, поднятым к губам. Чэнь кивнул одни раз, и человек опустил руку, но в остальном не шевелился.
Чэнь не понимал ни слова из того, что говорили зандалары, но все равно напряженно вслушивался. Он не столько надеялся уловить какие-нибудь пандаренские названия, сколько опознать отдельные голоса. Он засек один, отдававший много кратких и резких приказов, и еще два, отвечавших устало. Один из них еще шептал реплики в сторону.
Чэнь посмотрел на Тиратана и поднял три пальца.
Человек покачал пальцем и прибавил еще один. Он указал туда, где стоял командир, затем на двоих, определенных Чэнем. Потом его рука обозначила четвертого, в углу, чье присутствие обозначалось только медленными каплями воды, падающими на половицы.
Чэнь содрогнулся. Это совсем не походило на тот случай, когда его пленили огры. Тролли не просто умнее в целом – зандалары особенно гордились своей смекалкой. И еще жестокостью. Судя по тому немногому, что он видел в Цзоучине и слышал о других битвах зандаларов, хмелевар не сомневался, что быть обнаруженным значит погибнуть.
Поскольку Чэнь и Тиратан осматривали дом, они не оставили наверху оружие или мешки. Так что они были вооружены, но погреб явно не подходил для того, чтобы лучник упражнялся в своем ремесле. Хотя Чэнь мог защищаться с помощью боевых искусств, в подобной ситуации преимущество было на стороне бойцов с коротким и колющим оружием. Любая схватка в подвале станет скверной, тесной, и даже победители не уйдут невредимыми.
«Остается надеяться, что их не посетит любопытство, и они не спустятся в погреб. Гроза закончится – и они уйдут. – Вопли ветра усилились, насмехаясь над надеждами Чэня. – Но мы хотя бы не проголодаемся».
Тиратан сел на пол и выбрал из колчана восемь стрел. У каждой был жуткий зазубренный наконечник, у половины – две грани, у остальных – четыре. Каждая грань полумесяцем изгибалась к древку, чтобы входить в тело, как рыболовный крючок – не выдернешь.
Человек разложил стрелы бок о бок, чередуя двухгранные с четырехгранными. Бинтами, нарезанными на короткие ленты с помощью ножа для свежевания, он связал стрелы вместе, чтобы у них было по два наконечника.
Хотя из-за слабого освещения трудно было разглядеть выражение лица человека, Чэнь видел, что Тиратан полон мрачной решимости. Работая, он поглядывал на низкий потолок. Смотрел и слушал, потом кивал сам себе.
