Ночь за ночью во дворце Могу’шан повторялось зрелище с молниями. В то же время усиливалось чувство Дола: это место принадлежало Вол’джину по праву, и те, кто находился во дворце, бросили ему вызов. Замок был пламенем для мотылька сопротивления, но никто из семерых не позволял себе попасть в эту ловушку.
Что Вол’джину не нравилось больше всего, так это отсутствие любых следов разведчиков зандаларов. Если бы он командовал их войсками, то отправил бы легко вооруженных бойцов во все стороны, даже на запад, к стене, отделяющей Дол от края, где живут так называемые богомолы. Рассказывали, что эти существа способны приструнить непутевых детей – Вол’джин подразумевал троллей, а не каких-то молодых пандаренов. Оставить эту границу без защиты было бы исключительной халатностью, особенно когда зандалары знали, что им придется столкнуться с сопротивлением.
Прошло два дня без солнца, прежде чем отряд обнаружил первые признаки присутствия врагов. Ранним вечером брат Шань шел впереди, пересекая низину между двух высоких холмов. Они достигли южного горного хребта и теперь направлялись на восток через предгорья. Монах подал знак. Вол’джин и Тиратан вышли вперед, а Шань вернулся к остальным и остался ждать вместе с ними.
Кровь застыла у Вол’джина в жилах от того, что он увидел внизу. Полтора десятка легких пехотинцев зандаларов устроили заставу. Они срубили деревья с золотой листвой и заострили стволы, обрубив ветки. Бревна вкопали в землю по периметру. Колья торчали во все стороны, за исключением узкого просвета на западе. Там концы ограды лежали внахлест, так что любому, кто собирался нападать, пришлось бы сделать резкий поворот, прежде чем попасть в лагерь.
Тролль раздувал ноздри, но сумел удержаться от грозного фырканья. Сделать из стволов прекрасных деревьев грубые заграждения – для Вол’джина это было настоящим кощунством.
Невелико преступление, но за ним должно последовать наказание.
Два ствола были вкопаны в землю посреди лагеря, к востоку от огромного костра. По двадцать футов каждый, они стояли на расстоянии половины собственной высоты друг от друга, и к вершине каждого были привязаны веревки. А к ним за руки – воин. С него сорвали синюю накидку, и она свисала с пояса, удерживаемая невидимым ремнем. Его плоть была рассечена в нескольких местах – не смертельно, но достаточно, чтобы причинить боль и пустить кровь.
Вол’джин был уверен, что раньше никогда не знал этого человека, и тем не менее он казался знакомым. Рядом виднелись еще четыре человека в изодранных накидках, похожих на ту, что была надета на жертве пыток. Они были связаны вместе и дрожали под пристальными взглядами зандаларов.
Два тролля охраняли проход, еще два следили за узниками. Остальные, в том числе младший офицер, собрались вокруг привязанного пленного. Офицер что-то сказал, и зандалары рассмеялись, затем он нанес жертве еще один порез.
Вол’джин увидел достаточно и готов был двинуться дальше, но затем взглянул на лицо своего спутника.
– Нельзя вмешиваться, ты же знаешь.
Человек сглотнул.
– Я не могу оставить их и обречь на пытки.
– У тебя нет выбора.
– Нет, это у тебя нет выбора.
Тролль кивнул и достал стрелу.
– Понял. Тогда убью его.
Тиратан открыл рот от неожиданности. Затем, сомкнув челюсти, помотал головой. Он избегал взгляда Вол’джина.
– Я не могу позволить ему умереть.
– Спасать его – самоубийство.
– Но попытаться можно.
– Кто этот человек, если ты готов ради него рискнуть нашими жизнями и нашей миссией?
Тиратан опустил плечи:
– Нет ни времени, ни смысла объяснять.
– Кому: тебе или мне?
– Вол’джин, пожалуйста! У меня есть обязательства. – Охотник закрыл глаза, и лицо его исполнилось боли. – Но насчет миссии ты прав. Уводи остальных. Думаю, я справлюсь один. Мы, должно быть, близки к цели, так что я устрою нечто вроде диверсии. Прошу тебя, друг мой.
Вол’джин услышал горечь в словах человека, затем еще раз изучил обстановку и кивнул:
– Подберись как можно ближе. Я застрелю их главного, они бросятся за мной в чащу. А ты освободи пленных и уходи в горы.
Тиратан положил руку на плечо Вол’джина.
– Этот план, друг мой, еще глупее, чем тот, который привел нас сюда. Он может сработать только в одном случае: я обойду их до той груды камней, а ты с пандаренами спустишься в рощицу рядом со входом. Когда полетят стрелы, все зандалары должны умереть.
Вол’джин посмотрел на две точки, на которые указал человек, и согласился.
– Оставь стрельбу мне. Твои сородичи пусть следуют за тобой наружу. За троллем они не пойдут.
– Тот подвешенный оказался здесь, потому что они думают, что я мертв. Хорошо бы они и дальше продолжали так думать. Рыкни на них, вели им бежать, пусть сестра Цзянь-ли уведет их, договорится с Альянсом, – Тиратан вздохнул. – Так будет лучше.
Вол’джин смерил расстояние на глаз и кивнул. Как бы ни были сложны человеческие отношения, тролль знал, что биться врукопашную с зандаларами лучше ему самому. Более того, темному охотнику этого хотелось. Они исказили то, чем должна была быть долина, и заслуживали смерти. Он хотел, чтобы зандалары, умирая, видели презрение на его лице.
– Согласен.
Человек сжал плечо тролля.
– Я знаю, что ты справишься.
– Ты знаешь, что я справлюсь лучше тебя.
– И это тоже, – охотник улыбнулся. – Когда будешь на месте, я дам знак.
Тиратан отправился на свою позицию, а Вол’джин вернулся к пандаренам и вкратце рассказал обо всем. Его удивило, что никто из них не высказался против. Затем тролль вспомнил, что Чэнь всегда был верным другом и что преданность высоко ценилась среди пандаренов. Существует большая разница между желанием помочь другу и слепым исполнением долга – в первом случае невозможное становится возможным. Кроме того, в спасательной операции монахи увидели возможность хоть немного восстановить баланс, следовательно, для них это было еще важнее, чем для Тиратана.
Спасательный отряд легко прокрался вниз и затаился в роще в двадцати ярдах от прохода. То, что зандалары не расчистили ее, было достаточной причиной для смерти их командира, решил Вол’джин. Тролль взялся за глефу, и его губы медленно растянулись в улыбке.
Четыре с половиной дюйма.
Знаком от Тиратана стала единственная стрела, выпущенная в открытый рот офицера. Тролль как раз обернулся к своей жертве, так что кровью окатило двоих воинов, усевшихся позади него. Прежде чем первый из них вскочил, следующая стрела пронзила ему грудь и показалась со спины. Он пошатнулся и, падая, проткнул еще одного тролля окровавленным острием.
Тем временем второй из сидевших с рыком завалился назад, уставившись на красно-синее древко, засевшее в его груди.
