Монах поклонился:
– Спасибо, мастер Вол’джин.
– Иди.
Вол’джин подождал, пока пандарен исчезнет, затем сам пробрался вниз по холму, к складу. Теперь он очень пожалел, что не снял форму с одного из убитых зандаларов. Переоденься он, даже будучи на голову ниже большинства из них, смог бы дерзко пройти по доку прямиком к кораблю, на который указал. Тролль добавил бы к походке властной развязности, и все бы убрались с его дороги.
Но раз у Вол’джина не было подходящей маскировки для такого поведения, он выбрал другой вариант. Промокший от болотной грязи по пояс, с уже запекшейся кровью на рукавах, тролль ссутулился и начал подволакивать правую ногу, будто бедро переломано и плохо срослось. Слегка сдвинул кожаную фуражку на один бок, потом наклонил голову к другому плечу.
Он шел вдоль доков, торопливо и целеустремленно – покажется, что не по своей воле, а по заданию. И стражник у трапа на корабль едва на него глянул.
Не то что офицер-зандалар на верхней пушечной палубе.
– Что ты делаешь?
– Мой господин хочет трюмную крысу. Не слишком жирную и не слишком тощую. Белую, если получится. Белая вкуснее всего, знаете ли.
– Трюмную крысу? Кто твой господин?
– Кто знает, что на уме у знахаря? Однажды меня подняли с постели пинками, потому что он хотел трех тихих сверчков, – Вол’джин пригнул голову и ссутулил плечи, будто готовился к порке. – Эти-то невкусные, хоть тихие, хоть шумные. А вот крысы – кто-то любит их сперва свежевать, но не я. Просто берешь палку и суешь, пока не…
– Да-да, очень интересно, конечно, – зандалар выглядел так, будто уже пробовал крыс и не остался доволен. – Проходи давай.
Вол’джин снова пригнул голову.
– Спасибо, начальник. Без труда сыщу и вам толстенькую.
– Нет, просто пошевеливайся.
Черное Копье вошел в глубины корабля. Двумя палубами ниже он выпрямился и направился прямиком к пороховому складу. На часах у дверей сидел один матрос, но мягкие волны его убаюкали. Вол’джин схватил тролля за подбородок и макушку, резко крутнул. Шея матроса переломилась с влажным, но тихим звуком. У покойника Вол’джин нашел ключ от погреба (чем избавил себя от подъема обратно на палубу и убийства дежурного офицера) и отпер люк.
Темный охотник перетащил тело в погреб. Отложил четыре мешка с порохом – в каждом хватало на зарядку пушки, – затем пробил локтем крышку бочки. Опрокинул ее, забрал мешки и снова закрыл люк. Палуба у нижнего края люка возвышалась на полдюйма над полом, засыпанным черной пороховой пылью. Затем Вол’джин насыпал дорожку из пороха вдоль переборки, пряча ее в тенях и продолжив до кормовой каюты. Там он провел дорожку до середины помещения и насыпал большую кучу из двух мешков.
В каюте, по всей видимости служившей корабельным лазаретом, на цепях свисали с потолка две масляные лампы. Вол’джин запалил обе, затем вытянул их фитили вверх и рассыпал под ними порох. Забаррикадировав дверь, изучил свою работу и улыбнулся. Открыл кормовое окошко и улизнул наружу.
Вол’джин повис на руках, чтобы ноги болтались над темными волнами в каких-то десяти футах от поверхности воды. Вытянул носки и отпустил. Он нырнул почти без всплеска прямо вниз, потом оттолкнулся от корпуса судна и проплыл под водой туда, где, как он надеялся, ждал с рыбацкой лодкой Чэнь.
Тролль осмелился всплыть на поверхность на полпути и довольно скоро добрался до лодки. Чэнь и Тиратан втянули его на борт. Он лег на дне лодки и показал назад.
– Видишь два огонька?
Тиратан наложил стрелу на тетиву и улыбнулся:
– Дзихуи. Брандер.
Человек натянул лук и выстрелил.
Стрела исчезла в светлеющей ночи. Хотя Вол’джин доверял Тиратану, но на миг он усомнился. Потом услышал, как что-то разбилось, и предположил, что это стрела прошла через стекло. Тиратан настаивал, что Вол’джин это придумал, ведь стрела влетела в открытое окно.
Из далекой каюты плеснуло жидкое пламя. Свет ярко вспыхнул, повалил густой дым, когда порох полыхнул с приглушенным грохотом. Вол’джин представлял, как поворачивается офицер на вахте, видит поднимающийся дым. Либо он поднимет тревогу, либо спрыгнет с корабля – и точно не задумается о крысолове или собратьях-троллях.
Затем рванул пороховой погреб. Зажглось просыпанное содержимое первой бочки. Пламя вскинулось под досками, вырываясь наружу то тут, то там. Взорвались заряды в мешках, а они зажгли остальные бочки. Взрывы шли каскадом, увеличиваясь в яркости и скорости, пока не слились в один оглушительный рев, пробивший правый борт судна.
Корабль жестко швырнуло к доку, сокрушая. Сваи прошили корпус. Взрывы продолжались, продвигаясь вперед, вышибая люки из орудийных портов. Одна пушка даже вылетела из поврежденного корпуса, пробив док.
И – в воображении Вол’джина – раздавив убегавшего дежурного офицера.
Затем громовый взрыв вознес в воздух столб огня, уничтожая корабль до конца. Мачты стали черными силуэтами, летящими сквозь пламя. Они достигли звезд, затем опрокинулись вниз. Одна проткнула второй корабль, пробив корпус. Другая расщепила причал.
Пушки кружились в воздухе, стволы отделялись от лафетов. Один, бешено кружась, долетел до берега. Он опрокинул двух троллей, отскочил и разрушил фасад склада.
Брызнули деревянные обломки, в основном горящие. Они просыпались на другие корабли и крыши далекостоящих складов. Уголья отражали россыпь звезд на небе. Пламя мерцало, пожары сияли, высвечивая силуэты мечущихся в панике троллей и могу.
От кормы и носа медленно тонущего корабля пошла волна, толкая лодчонку к океану. Чэнь схватился обеими руками за руль и увернулся от пылающих обломков, пока Тиратан и Вол’джин боролись с треугольником парусины на мачте.
Тролль улыбнулся, когда они направились туда, где их поджидал Куо:
– Хороший выстрел.
– Одна стрела – и корабль убит, а порт ранен, – человек покачал головой. – Даже хорошо, что Тиратан Кхорт мертв. В такую басню никто не поверит, кто бы ее ни рассказал.
28
Кхал’ак пожалела бы гурубаши, стоящего на коленях перед Вилнак’дором в луже собственных оправданий, но его объяснения с каждой секундой становились все более жалкими.
«Это – а еще то, что его унизил Черное Копье».
Тролль поднял взгляд на генерала зандаларов, мокрые от слез глаза умоляли о пощаде.
– Они меня разбудили, вылив на меня ведро воды. И этот тролль – он схватил меня за подбородок и передал сообщение для вас. Его лицо было свирепым в свете горящих огней, правда. Он говорил, что он темный охотник и берет на себя ответственность за все это. И что они с человеком и Шадо-паном гарантируют еще больше разрушений, если мы продолжим вторжение. А затем сделал это. – Гурубаши отодвинул прядь каштановых волос, упавших на лоб. На коже был вырезан грубый шрам в виде копья. – Сказал, это для того, чтобы никто не забыл Черное Копье.
