– Она в порядке, Дафф.
Он всегда над ней подтрунивал, потому что Дафна уж очень
торжественно каждый вечер стояла у кроватки Эми, любуясь золотокудрой
девчушкой, которая была так на нее похожа. И если та засыпала слишком быстро,
Дафна прикладывала палец к ее носику, чтобы убедиться, что она дышит.
– Хоть сегодня не беспокойся. Она в порядке.
Дафна вяло улыбнулась и через минуту засопела в уютных
объятиях Джеффри. Она так спала несколько часов, пока ей не приснился сон о
прошлом. Они стояли у водопада, все трое, она, Джеффри и Эми, и звук
низвергающейся воды был таким громким, что нарушил ее сон, но было и еще что-то
– запах древесины, который настойчиво лез в нос, и наконец она зашевелилась под
боком у Джеффри, кашляя, открыла глаза, чтобы избавиться от сновидения, и,
глядя в дверь их спальни, обнаружила, что шум воды, разбудивший ее, был ревом
пламени и что напротив их спальни была стена огня.
– Джефф!.. Господи, Джефф!
Дафна вскочила с постели, ошеломленная и растерянная, а он
только слабо пошевелился, когда она трясла его и кричала:
– Джефф! Эми!
Он проснулся и моментально понял, что произошло. Вскочил с
кровати и голый бросился к двери спальни. Дафна устремилась за ним с
расширенными от ужаса глазами, но пламя заставило их отступить.
– Господи, Джефф, ребенок!
Ее глаза слезились от едкого дыма и обыкновенного страха, но
он повернулся к ней и, крепко обняв ее за плечи, прокричал сквозь рев пламени:
– Перестань, Дафф! Огонь в гостиной. Мы вне опасности,
и она тоже. Я сейчас ее возьму, и все будет в порядке. Укройся одеялом и беги
как можно скорее вниз по лестнице к входной двери. Я возьму из кроватки Эми и
побегу за тобой. Бояться нечего! Ты меня поняла?!
Говоря это, Джефф завертывал ее в одеяло, его движения были
быстрыми и проворными. Он подтолкнул ее на площадку этажа, где была их спальня,
и отчетливо произнес ей на ухо:
– Я люблю тебя, Дафф. Все будет хорошо.
Он сказал это без тени сомнения и потом бросился к двери
спальни Эми, в то время как Дафна спускалась по лестнице, стараясь не
паниковать, зная, что Джефф спасет Эми, он всегда заботился о них... всегда...
всегда... Она повторяла это снова и снова, медленно спускаясь по лестнице и
оглядываясь, но дым становился все гуще, и она едва могла дышать, она
чувствовала себя так, словно плыла вслепую в едком дыму, и вдруг за ней
раздался взрыв, но, когда она его услышала, он прозвучал далеко, и она вновь
оказалась в своем прежнем сновидении, стоящей у водопада с Эми и Джеффом, и
вдруг подумала, не привиделся ли ей и огонь.
Она успокоилась, когда поняла, что это был... всего лишь
сон... всего лишь сон... она вновь засыпала и чувствовала рядом Джеффа... потом
сквозь сон она услышала голоса, а потом раздалось странное завывание сирены...
вновь тот знакомый звук... тот звук... и свет, пробивающийся к ней сквозь
туман...
– Миссис Филдс, – произнесли голоса, – миссис Филдс...
– И тогда свет стал слишком ярким, она очнулась в незнакомом, пугающем месте, и
ее охватил ужас; не в силах вспомнить, как она сюда попала и почему, она всюду
искала Джеффа... не понимая, где сон, где явь... на ее руках и ногах были
бинты, и толстый слой мази на лице, и доктор смотрел сверху вниз на нее с
отчаянием, а она кричала:
– Нет, НЕТ! Не мой ребенок!.. Не Джефф!!! НЕ-Е-ЕТ...
Дафна Филдс крикнула надломленным страдальческим голосом,
вспомнив, когда она прежде видела этот яркий свет, после пожара... Очнулась она
рождественским утром. Сестра дневной смены отделения интенсивной терапии
прибежала и застала ее, дрожащую, со слезами на глазах и лицом, искаженным
всплывшей болью.
Она очнулась так же, как тогда, ощущая ту же пронизывающую
муку. Все было как тогда, девять лет назад, в ту ночь, когда Джефф и Эми
погибли в огне.
Глава 4
Барбара Джарвис приехала в Ленокс-Хилл через два часа после
того, как ей позвонила Лиз Ваткинс. Лиз нашла телефон Джарвис в справочнике,
когда пришла домой, и Барбара сразу приехала, потрясенная сообщением. Было
девять часов утра, и в отличие от сестры, во всем накрахмаленном, проводившей
ее в холл, Барбара Джарвис выглядела так, словно не спала всю ночь. Она поздно
легла, да еще новость о случившемся потрясла ее до глубины души. По телефону ее
уведомили о том, что Дафна Филдс находится в отделении интенсивной терапии
больницы Ленокс-Хилл и что она может навещать ее, но не более пятнадцати минут
через каждый час, и просили сообщить, какие родственники имеются у пациентки.
Позвонив, Лиз Ваткинс задалась вопросом, приедет ли секретарша и какая она. По
телефону она говорила не особенно любезно, не поблагодарила Лиз за звонок и
даже с каким-то подозрением отвечала на вопросы. Лиз предположила, что она
странная особа, и сестра, которая встретила посетительницу в регистратуре,
наверняка бы с этим согласилась. Она была если не странной, то, во всяком
случае, не особенно приветливой, и о Дафне спрашивала неприятным,
покровительственным тоном. Судя по ее вопросам, она страдала разновидностью
паранойи, и это вызывало у сестры чувство раздражения. Она хотела знать,
сообщено ли прессе, навещал ли кто-нибудь мисс Филдс, появилось ли ее имя в
каком-либо центральном реестре и знает ли персонал, кто она, мисс Филдс, такая.
– Да, некоторые из нас знают. – Сестра посмотрела на
нее. – Мы читали ее книги.
– Возможно. Но здесь она не пишет. Я не хотела бы,
чтобы мисс Филдс беспокоили. – Барбара Джарвис имела свирепый вид: внушительный
рост, темные волосы, собранные в узел, в глазах глубокая озабоченность. – Вам
понятно? Из какой бы газеты ни позвонили, никаких комментариев, никаких
сообщений, никаких рассказов. Мисс Филдс – человек с именем и в данной ситуации
имеет право, чтобы ее не беспокоили.
Дежурная сестра не замедлила огрызнуться:
– В прошлом году у нас лежал губернатор Нью-Йорка,
мисс... – Она так ужасно устала, что не могла даже вспомнить фамилию этой
особы, ее так и подмывало назвать ее мисс Битч
[4]
. – И он
пользовался полной конфиденциальностью, пока был здесь. То же будет с мисс
Филдс.
Но было очевидно, что темноволосая амазонка, стоящая перед
ней, не верила ни единому ее слову. Она была полной противоположностью своей
работодательнице, миниатюрной, хрупкой, нежной и светловолосой.
– Каково ее состояние?
– С тех пор как вы позвонили, перемен не было. У нее
была тяжелая ночь.
Искорки беспокойства вспыхнули в глазах Барбары Джарвис:
– Она очень страдает от боли?
– Не должна. Ей обеспечен хороший уход, но сказать
трудно. – Сестра раздумывала, может ли Барбара пролить хоть какой-то свет на
тот загадочный бред, который был у Дафны минувшей ночью. Когда она вновь
взглянула на Барбару Джарвис, ее голос смягчился: – У нее была действительно
тяжелая ночь.
