На следующее утро они отправились на встречу в «Ком-сток» и
к моменту возвращения в полдень в экзотическое великолепие гостиницы Дафна
знала почти уже наверняка, что здесь жить можно. Она лучше представляла себе,
чего от нее хотят, многое записала и намеревалась приступить к работе в тот же
день. Работа Барбары тоже определилась. У нее был список полудюжины агентов по
недвижимости. Она собиралась отправиться на поиски подходящего дома. Барбара
также позвонила Айрис и узнала, какие у нее есть сообщения для Дафны. И со
второй половины дня дела пошли гладко. Свою машинку Дафна привезла с собой из
Нью-Йорка, теперь она передвинула в угол стол и стул и принялась за работу,
Барбара же отправилась в бассейн.
Когда через час она вернулась, Дафна все еще работала, и
Барбара зажгла ей свет. Дафна была так поглощена работой, что даже не заметила
наступления сумерек.
– А? Что?
Дафна подняла глаза с отсутствующим видом, характерным для
нее во время работы; из волос, собранных в пучок, торчала ручка; на Дафне были
футболка и джинсы.
– А, привет. Хорошо поплавала?
– Очень. Хочешь поесть?
– Гм... не-а... Может быть, попозже.
Барбаре нравилось наблюдать за Дафной, когда та была
полностью поглощена работой: так сказать, творческий процесс в действии. В
восемь часов она заказала ужин, и, когда его принесли, Барбара похлопала Дафну
по плечу. Работая, она всегда забывала поесть, и в Нью-Йорке Барбара просто
ставила поднос с едой ей на письменный стол.
– Пора есть.
– О'кей. Сейчас.
Что обычно означало «через час», и в этот раз было так же.
– Ну же, малышка. Иди поешь.
– Иду.
Наконец она перестала стучать на машинке, распрямилась,
потянулась и потерла себе плечи. А потом улыбнулась Барбаре:
– Хорошее чувство!
– Как движется работа?
– Неплохо. Я словно опять молода.
После ужина она опять засела за машинку и просидела за ней
до двух часов ночи. А на следующее утро поднялась в семь и уже опять стучала,
когда Барбара встала.
– Ты что, не ложилась? – Она знала, что временами Дафна
действительно не спала, но в этот раз было не так.
– Ложилась. Где-то около двух.
– Слушай, от тебя дым идет!
– Я хочу побольше написать, пока вчерашняя беседа еще
свежа в памяти.
И Дафна в самом деле писала весь день. Барбара ездила
смотреть три дома, пообедала и сходила в бассейн. Потом она принялась работать
в своей комнате – отвечала на письма читателей, а вечерам опять заказала ужин в
коттедж. Так уж забавно сложилось, что Барбара была для Дафны как мать, но ее
это не обременяло. У нее был многолетний опыт ухода за собственной матерью, а
заботиться о Дафне ей нравилось. Было интересно общаться, работать, да и просто
находиться рядом с таким одаренным человеком, хотя Дафна никогда таковым себя
не считала.
На четвертый день Дафна позвонила миссис Куртис, чтобы
спросить ее о сыне; она держала свое слово и каждый день посылала ему письма.
Миссис Куртис сказала, что Эндрю здоров и весел, привык к новой ситуации. Она
также напомнила Дафне, что теперь им удастся поговорить только тогда, когда
Дафна приедет в Нью-Гемпшир и навестит ее в новом доме. Следующий день был
последним днем миссис Куртис в Говардской школе. Дафна снова пожелала ей удачи
и положила трубку, подумав вдруг о Мэтью: как-то у него дела? Она знала, что
Мэтт, видимо, был безумно занят, заканчивая дела в Нью-Йоркской школе перед
отъездом.
– Как Эндрю? – Барбара вошла с подносом для Дафны, и та
с улыбкой подняла на нее глаза.
– Миссис Куртис говорит, что все очень хорошо. А как,
кстати, наши дела с домом?
Барбара улыбнулась:
– Все хорошо. Кроме того, что все они тут жулики.
Впрочем, что-нибудь все же должно подвернуться вскоре. Ты хочешь бассейн в
форме пишущей машинки или сойдет и в форме книги?
– Забавно.
– Не то слово. Сегодня я видела один в форме сердца,
один овальный, один в форме ключа и один в форме короны.
– Звучит очень экзотически.
– Конечно, И к тому же чертовски заманчиво, а самое
плохое то, что мне это ужасно нравится.
Дафна весело улыбнулась.
– Знаешь, если расстегнешь блузку до пупа и обвесишься
золотыми цепочками, по-моему, это будет полный финиш.
И на следующий день просто для смеха Барбара так и
нарядилась. Дафна хохотала.
– Мы здесь всего пять дней, а тебя уже это увлекло.
– Ничего не могу поделать. Это атмосфера. Она сильнее
меня.
– Сильнее вас ничего нет, Барбара Джарвис.
Это был комплимент, причем сказанный серьезно, но Барбара
покачала головой:
– Это неправда, Дафф. Сильная ты. Ты самая сильная из
женщин, которых я знаю, и вдобавок в хорошем смысле сильная.
– Хорошо. Если бы только это было правдой.
– А это правда.
– Ты говоришь как Мэтью Дэйн.
– Опять как он. – Барбара внимательно на нее
посмотрела. – Я все же думаю, что ты упустила свой шанс в жизни. Я видела
фотографию на обложке его книги, он прелесть.
– И что? Что я упустила? Шанс одной ночи перед отъездом
из Нью-Йорка на год? Подумай, Барбара, какой в этом смысл? И потом он не
предлагал.
– Может, он бы и предложил, если бы ты дала ему хоть
полшанса. Да и потом, ты же вернешься.
– Он директор школы, где обучается мой сын. Это
неприлично.
– Считай, что он просто писатель.
Но Дафна старалась вообще о нем не думать. Он был
замечательным человеком и хорошим другом. И не более.
Как обычно, Дафна после ужина снова принялась за работу, а
Барбара в своей комнате читала. А на следующий день она наконец не вытерпела и
поехала на Родео-драйв, чтобы просто поглазеть. Барбара сделала все дела, дома
смотреть в тот день больше не надо было, и она решила побездельничать.
Водитель высадил ее у отеля «Беверли-Уилшир», и она стояла,
с восхищением глядя по сторонам. Длинная красивая улица простиралась перед ней
на несколько кварталов, где на каждом шагу были дорогие магазины, предлагавшие
одежду, ювелирные изделия, кожу и картины. Зрелище было впечатляющее. Барбара с
улыбкой подумала, как далека от этого обшарпанная квартира в Вест-Сайде, где
она жила с матерью.
Сначала Барбара зашла в магазин «Джорджио». Там от нее не
отходила продавщица в бледно-лиловых туфлях на высоком каблуке, с жемчугом в
ушах и розово-лиловом костюме фирмы «Норелл» стоимостью в две тысячи долларов.
Ценники на вещах, висевших на вешалках, были примерно такого же уровня. Барбара
сказала, что «просто хотела посмотреть», и действительно посмотрела, с трудом
сдерживаясь, чтобы не хихикать. В магазине был и мужской отдел, где
предлагались норковые шубы, фуфайки из чернобурки, прекрасные изделия из кожи и
замши, и шелковые рубашки, и горы разнообразных шарфов. Она примерила шляпу,
посмотрела на туфли и наконец купила себе зонтик с надписью «Джорджио». Барбара
знала, что Дафна будет над ней за это безжалостно издеваться, но она не
захватила с собой зонт из Нью-Йорка, и ей хотелось что-нибудь купить. Потом она
зашла в «Гермес», «Селайну» и, наконец, в «Гуччи» – это был огромный магазин с
благородным запахом кожи и бесконечными полками, заставленными изысканными
итальянскими кожаными изделиями всевозможного вида. Она стояла в благоговении
перед витриной черных сумочек из кожи ящерицы. Там была одна сумочка, от
которой она особенно не могла оторвать глаз – простой, прямоугольной формы, со
скромной золотой застежкой и наплечным ремешком. Она была из дорогой кожи,
красиво сделана, без всякой вычурности. Именно такие сумки нравились Барбаре,
но она не решилась спросить о цене. Она знала, что сумочка наверняка ужасно
дорогая.
