– Какие красивые виды! – продолжала восхищаться Мирослава. – Ой, вы не могли бы дать мне воды?
– Минералки?
– Любой, хоть из-под крана.
Как только Татьяна вышла из комнаты, Мирослава перевернула открытки: на всех был штемпель Светлогорска. Она аккуратно положила карточки на журнальный столик, выпила воду, которую ей принесла Татьяна, вежливо поблагодарила и распрощалась.
«Так интересно, – думала она, спускаясь по лестнице, – кто этот Толик и за что ему были заплачены деньги?»
Мирослава чувствовала, что у Татьяны спрашивать об этом бесполезно. Волгина вышла из подъезда, но не стала садиться в машину, вместо этого опустилась на лавочку, вытащила записную книжку и сделала вид, будто что-то записывает. Её тактика сработала, не прошло и пяти минут, как к ней подсела одна из дам, с которыми она разговаривала не так давно.
– Ну как, узнали что хотели? – спросила она, заговорщицки подмигивая.
– Да нет… Ирина, как вы и сказали, уехала отдыхать на море.
– Нервы лечить, – прокомментировала дама.
– А Татьяна вся расстроенная каким-то Толиком…
– Епифановым.
– Кто это?
– Епифанов-то? Да Ирка замуж за него собиралась, а он передумал жениться. Она сдуру села в его «Мерседес», да и жахнула его об столб!
– И что?
– Ничего! «Мерседес» на свалку, а на Ирке ни одной царапины. Вот Толик и потребовал деньги, видать, пригрозил…
– По-видимому, деньги немалые, – проговорила Мирослава.
– Какие немалые! – взмахнула руками женщина. – Огромные! Татьяна продала квартиру двухуровневую в центре Старого города, иномарку свою и Иркину и магазинчик там же, перебрались они сюда. Соседей в упор не видят.
– А как же вы обо всём узнали? – мягко улыбнувшись, поинтересовалась Мирослава.
– Было бы желание, – загадочно улыбнулась в ответ дама.
– Может, вы и адрес Толика знаете?
– Домашний – нет, – вздохнула дама с сожалением, – но зато знаю, где находится его ресторан. Да и вы знаете.
– И какой же это ресторан? – спросила Мирослава и, услышав ответ дамы, присвистнула.
– Да, солидного жениха упустила Ирина, – проговорила она с пониманием.
– Да какой Епифанов жених! – отмахнулась дама и пояснила: – Женат он давно. Двое детей. Ирка надеялась, что он разведётся. Но он же не дурак!
Мирослава поблагодарила разговорчивую женщину и села за руль своего автомобиля.
* * *
Настольные часы в гостиной пробили семь. Морис вздохнул и посмотрел в окно. Майские сумерки не торопились опускаться на землю. Ветер осторожно касался края шторы и вносил в гостиную перемешавшиеся в сложную симфонию ароматы сирени, черёмухи, нарциссов и тюльпанов.
Неслышными шагами в гостиную вошёл Дон, тихо мяукнул и запрыгнул Морису на колени, приподнялся на задних лапах, положив передние ему на грудь, и ткнулся мокрым носом сначала в щёку Мориса, а потом в нос. Миндаугас улыбнулся и запустил пальцы в длинную шелковистую шерсть кота. Тот довольно заурчал, снова тихо мяукнул. В янтарных колдовских глазах его плескалось нетерпение.
– Скоро придёт твоя хозяйка, – ответил Морис по-литовски, но, сообразив, что кот этого языка не понимает, повторил фразу по-русски.
Дон вздохнул и разлёгся на коленях Миндаугаса, который продолжал его гладить.
Зазвонил сотовый, Морис сразу схватил аппарат:
– Слушаю.
– Привет! – прозвучал слегка усталый голос Наполеонова.
– Привет…
– Мирослава вернулась?
– Нет.
– И где её носит?
– Она мне досконально не докладывает. Хотя сказала, что займётся расследованием.
– Понятное дело, – проворчал Шура, – звонил на её сотовый, так она его отключила.
– Наверное, чтобы не мешал…
– Но позвонить-то она могла!
– Шура! Ты освободился?
– Вроде.
– Тогда приезжай, Мирослава, наверное, скоро будет.
– А что у тебя есть вкусного?
– Приезжай, есть то, что ты любишь.
– Ты не шутишь?
– Нет, конечно, – рассмеялся Морис и услышал шум подъезжающего автомобиля. – Кажется, Мирослава вернулась, – проговорил он в трубку, – так что поторопись.
– Уже лечу, – отозвался Шура и отключился.
Миндаугас услышал, как со второго этажа спустилась Клавдия Ивановна Рукавишникова – приходящая домработница. Она вошла в гостиную и, обращаясь к Морису, проговорила своим певучим голосом:
– Я на сегодня всё закончила. Приду в среду. Если понадоблюсь раньше, позвоните.
– Хорошо, Клавдия Ивановна, спасибо.
В дверях Рукавишникова столкнулась с вернувшейся Мирославой, и до Мориса донеслись голоса двух женщин.
– Ксюха вас на улице ждёт, – проговорила Мирослава, – уговаривала её зайти, не захотела.
– Она у меня немного стеснительная, вы же её знаете, – пропела Клавдия Ивановна и распрощалась с хозяйкой.
Мирослава вошла в гостиную, Дон спрыгнул с колен Мориса и стал тереться о ноги хозяйки.
– Мальчики, я в душ, а потом нежности и всё остальное.
Кот обиженно мяукнул и запрыгнул на кресло.
Мирослава вернулась минут через двадцать, от неё пахло лавандовым мылом и ещё какой-то тонкой, едва уловимой свежестью.
– Вы голодны? – спросил Морис.
– Есть немного, – призналась она.
– Я к тому, что сейчас Шура приедет. Подождём?
Мирослава кивнула и потянулась за яблоком. Она устроилась на диване, удобно вытянув ноги, и блаженно вздохнула – красота!
Дон тотчас же перебрался поближе к хозяйке, привалившись мягким боком к её бедру.
– Соскучился? – спросила Мирослава и ласково потрепала любимца.
Наполеонов появился через полчаса. Он с порога поинтересовался успехами Мирославы. Она кратко обрисовала ему ситуацию, пообещав дать послушать запись разговоров после ужина.
На ужин была тушёная говядина, овощной салат и любимые пирожные Шуры – «наполеон».
Следователь расслабился, казалось, что он вот-вот замурлычет от блаженства. Морис успел заметить, как озорно заблестели серо-зелёные глаза Мирославы. Она взяла ложку, и не успел Шура моргнуть глазом, как девушка пробила верхнюю корочку и вместе с ней подцепила приличный кусок крема с его пирожного.
– Зачем это ты? Ты же не любишь крем! – обиженно протянул Шура.
– Из вредности…
Наполеонов тяжело вздохнул. Мирослава расхохоталась. Шура открыл рот – так разевают клюв голодные птенцы, – и Мирослава опустила в него крем вместе с ложкой. Наполеонов вынул её изо рта и старательно облизал с обеих сторон.
