– Погодите.
Она обернулась.
– Я вот подумал, – насмешливо проговорил Епифанов, – грех не помочь такой девушке, как вы…
Мирослава молча ждала, что он скажет дальше.
– У меня есть телефончик её закадычной подружки. Девчонку зовут Риммой.
– Вы с ней знакомы?
– Шапочно. Она распространяет какую-то косметику. Как-то мы столкнулись с ней в кафе, и она всучила мне свою визитку. А потом Ира сказала, что они со школы дружат.
– И вы сохранили визитку?
– А как же? Мало ли… Видите, пригодилась. – Он протянул ей глянцевую картонку.
На визитке были замысловатый вензель, окаймляющий фиалку, надпись «Римма Малиновская» и номер телефона. Мирослава сунула её в карман.
– Спасибо, Анатолий Сергеевич. Вы мне помогли.
– Не за что. Может, и вы мне когда-нибудь поможете.
– Я вижу, вы человек предусмотрительный, – улыбнулась Мирослава.
– Если бы я таким не был, то не сидел бы в этом кресле и не разговаривал с вами.
Мирослава кивнула и распрощалась с ресторатором.
При более тщательно рассмотрении визитки Мирослава с удивлением рассмотрела на обратной стороне адрес, написанный карандашом. Он почти стёрся, но прочитать название улицы, номер дома и квартиры было можно. Детектив села за руль автомобиля и почувствовала, что голодна. «Ну не парадокс ли, выходя из ресторана, хотеть есть», – усмехнулась она про себя.
Несмотря на то что уже был восьмой час вечера, на улице было светло, как днём. Дымились массивные свечи цветущих каштанов, даже в городе пахло сиренью и черёмухой.
– Как хорошо, – вздохнула Мирослава.
Спустя сорок минут она подъезжала к коттеджному посёлку, здесь воздух стал чище и был насыщен весенними ароматами. Где-то совсем рядом пел соловей, чуть дальше надрывались в пруду лягушки.
Домой Волгина прибыла в самом романтическом настроении, во дворе она увидела машину Наполеонова и удивилась, что сегодня он приехал рано. Сам Шура сидел на крыльце, увидев Мирославу, он сразу пошёл ей навстречу.
– Где ты пропадала?
– К Епифанову ездила.
– Удачно?
– Даже не знаю, Шур, я переоденусь и всё расскажу.
– Ладно, пойду скажу Морису, что можно начинать варить.
– А что, ужин не готов?
– Сегодня ужин козлиный…
– В смысле?! – удивилась детектив.
– Зелёный борщ из щавеля и крапивы. Миндаугас утверждает, что это страшно полезно.
– Ой! А чего же он не позвонил, чтобы я хлеб ржаной купила.
– Не волнуйся, когда я ему позвонил, он мне велел и хлеб, и сметану купить.
– Ты купил?
– Обижаешь, подруга, – укоризненно проговорил Наполеонов.
– Извини, Шурочка.
– А к чаю пирог с курагой.
– Здорово.
– Лучше бы что-то мясное, – вздохнул Шура, – а так я голодный буду.
– Не волнуйся, там жаркое от вчерашнего ужина осталось.
– Много? – оживился Наполеонов.
– Тебе и Дону хватит.
– А вам с Морисом? – забеспокоился Шура.
– Я не буду, Морис, думаю, тоже.
Через полчаса все дружно хлебали зелёные щи. А Дон лакомился сметаной. Наполеонов, съев тарелку, тут же попросил добавки.
– Ты же не хотел козлиной еды, – усмехнулась Мирослава.
– Я же не знал, что Морис так вкусно варит траву.
Миндаугас с невозмутимым видом налил Наполеонову вторую тарелку, щедрой рукой добавил сметаны и нарезал ещё ржаного хлеба.
– Как хорошо! – сказал Шура, принимаясь за пирог с курагой.
И тут зазвонил городской телефон. Морис снял трубку:
– Алло. Здравствуйте.
– Да, она дома, – проговорил он через несколько секунд: – Мирослава, это тебя тётя Виктория.
Волгина подошла к трубке и, заулыбавшись, спросила:
– Тётя, а мальчикам можно послушать?
Вероятно, получив согласие тёти, она нажала на громкую связь. И в комнате зазвучал приятный низкий голос:
– Слава, представляешь, я тут на рынок ходила.
– С дядей?
– Нет, одна. Не перебивай!
– Хорошо.
– Значит, обошла я всю оптовку, купила всё, что хотела, иду в направлении выхода и вдруг вижу, около прилавка сидит крыса – крупная, размером больше моей ладони. Я подошла, чтобы поближе её рассмотреть, потому что настоящих крыс так близко никогда не видела. Только декоративных и по ТВ. А эта тоже симпатичная оказалась. Шёрстка у неё серая с рыжеватым отливом. Она сидела и умывалась. Нисколько меня не испугалась. Я спрашиваю продавщицу:
– Она у вас что, ручная?
– Кто?!
– Крыса.
– Какая крыса?!
– Ну, которая около вас сидит.
А эта тётка оказалась очень странной! Неуравновешенной! Она как заорёт! И запрыгнула на прилавок! Я от неё такой прыти просто не ожидала. Прилавок-то высокий. А в тётке не меньше ста десяти кило. Вот она орёт, руками машет и прыгает на прилавке. Я прямо испугалась! И крыса тоже. И убежала. Бедняжка!
Потом тётка стала кричать, – снимите меня отсюда!
Пришли три здоровенных охранника и еле-еле её втроём стащили. Мне бы ни в жизнь на этот прилавок даже с табуретки не забраться, а она с асфальта запрыгнула.
На кухне тем временем стоял хохот. Наполеонов даже пирог перестал есть.
– Ой, я не могу, – услышала Виктория на другом конце провода его причитания.
– Шура плачет? – спросила она.
– Ага, рыдает, – подтвердила Мирослава.
– А Морис?
– Хохочет.
– Вот, вам смешно, – сказала тётка абсолютно серьёзно, – а каково было крысе?!
– Я думала, ты продавщице сочувствуешь.
– Ей тоже, – согласилась Виктория, – пока!
Мирослава ничего не успела ответить, как тётка уже повесила трубку.
– Она чего звонила-то? – спросил Шура, вытирая слёзы.
– Тебя повеселить.
– Надо признать, что ей это удалось.
Они закончили ужин и, прибрав на кухне, расположились на траве в саду.
– Ты нам собираешься рассказывать о Епифанове? – спросил Шура, подтаскивая поближе к себе растянувшегося посередине Дона.
– Собираюсь, – и Мирослава подробно рассказала о своей встрече с ресторатором.
Шура повертел в руках визитку Ирининой подруги.
