– Ладно. – Мирослава вошла в свой кабинет, бросила на стул свой любимый «чумадан», вытащила сотовый и положила его на стол. Посидела пару минут неподвижно, потом потянулась к трубке стационарного телефона и набрала номер.
– Алло, – отозвался на том конце вальяжный мужской голос.
– Здравствуйте, Анатолий Сергеевич, – проговорила Мирослава.
– Здравствуйте, если не шутите, – усмехнулся Епифанов, – опять вы по мою душу?
– Что вы, Анатолий Сергеевич! Просто хотела спросить, а домик, что вам от бабушки достался, далеко находится?
– Недалече, в Сенькове. А вы что, никак в гости напрашиваетесь?
– Не совсем. А адрес можно поточнее?
– Неужто без хозяина наведаться собрались? – захохотал он. – Только не пойму зачем? Мужа у вас нет, так что вроде гнёздышко для любовных утех вам ни к чему…
– Анатолий Сергеевич! Раз спрашиваю, значит, надо.
– Как вы, однако, строги с мужчинами, а мы существа нежные, ранимые.
– Чёрт вас побери!
– Ладно, на отшибе он, крыша красная, номер 37. Всё? – спросил он уже серьёзно.
– Пока всё. А дальше по мере поступления новостей.
– Каких новостей? – встревожился Епифанов.
Но Мирослава уже оборвала связь. Он тотчас перезвонил ей, но телефон детектива был отключён.
– Добилась своего, и гуляй, Вася, – пробормотал он и крикнул: – Нечаев, машину мне быстрей! К подъезду!
Мирослава тем временем позвонила Наполеонову:
– Шура, бери группу, и дуйте в Сеньково. Дом на отшибе, с красной крышей, номер 37. И пусть перекроют дорогу, боюсь, что Епифанов уже рванул туда.
– Ты думаешь, там она?!
– Почти уверена.
Наполеонов понимал, что Римашевской может и не быть в Сенькове и за ложную тревогу тогда отвечать ему, однако он начал действовать немедля.
Две машины остановились при въезде в село, дом, принадлежащий Епифанову, был быстро обнаружен, распахнутая калитка поскрипывала на ветру, но больше никаких звуков слышно не было. Дом окружили, Наполеонов зашёл в него первым, тихо выругался, когда скрипнула половица, и замер. Снова ни звука. Вскоре были распахнуты все двери. В маленькой комнатёнке под грудой тряпья лежала девушка и тяжело дышала.
– Да у неё жар, – сказал один из полицейских.
– Да, горит, – согласился следователь, дотронувшись до руки девушки.
– Это она, – сказал кто-то.
– Она, она, – кивнул Наполеонов и сбросил тряпьё. Плечо Римашевской было неумело обмотано каким-то старым платком блёклого цвета. Сквозь него проступила кровь.
– Нехило её собачка тяпнула, – заметил сотрудник, стоявший к кровати ближе всех.
Римашевскую положили на импровизированные носилки, вынесли из дома и погрузили в машину. Полицейский автомобиль с включённой сиреной помчался в сторону города. Шура сел в свой автомобиль и поехал следом. Из машины он позвонил Мирославе и коротко описал ситуацию.
– Я могу позвонить Епифанову? – спросила она.
– Позвони, – хмыкнул Шура, – избушка-то всё-таки его.
А Епифанову не повезло. Дорогу на Сеньково перекрыли до того, как туда пролетела машина следователя. Но его-то пропустили. А Епифанова нет. Анатолий Сергеевич рвал и метал.
– Вы знает, кто я такой? – кричал он молоденькому полицейскому.
– Представления не имею! – отвечал тот.
– Да я владелец «Сержа»!
– Держите в рабстве гастарбайтера? – проявил интерес полицейский.
– Тьфу! – сплюнул в ярости Епифанов.
– Ресторан есть такой – «Серж», – пояснил молодому более опытный товарищ.
– А… – Молодой снова потерял к Епифанову всякий интерес.
– Пропустите меня немедленно! – бушевал ресторатор. – Иначе вы сильно пожалеете!
– Угрожаете представителю власти при исполнении служебных обязанностей? – лениво поинтересовался старший по званию.
– Да вы совсем нюх потеряли!
– Вот проедем в отделение полиции и там выясним, кто и что потерял.
– Меня – в отделение? – Глаза Епифанова едва не вылезли из орбит.
– Вас, а кого же ещё.
Анатолий Сергеевич на миг лишился дара речи и со злости стал пинать колёса своего автомобиля.
– И не жалко такую дорогую тачку портить? – усмехнулся молодой полицейский.
И тут у Епифанова зазвонил телефон.
– Да? – рявкнул он.
– Информирую, как и обещала, – раздался в трубке голос Мирославы, – на вашей даче, Анатолий Сергеевич, задержана гражданка Римашевская Ирина Владимировна.
– За что? Если за проникновение в жилище, так я не жаловался.
– Совсем по другим причинам, и советую в следующий раз быть более разборчивым, вступая в сексуальные отношения. – Мирослава отключилась.
Послушав писк телефона, Епифанов сердито пообещал:
– Пояс верности надену.
– Лучше сразу кандалы, – буркнул под нос водитель.
Но либо у Епифанова был уникальный слух, либо он был настроен на одну волну с водителем, потому что спросил:
– Нечаев, ты куда больше хочешь, в Турцию или в Сибирь?
– В Сибирь, – тотчас отозвался тот.
– Это ещё почему?! – удивился ресторатор.
– У меня там тётка.
– И что?!
– Давно не виделись. Навестить бы надо.
– Гони в ресторан, уникум!
* * *
В квартире, где проживали сёстры, провели обыск, в ходе которого были обнаружены парик и одежда, как у Оксаны Арефьевой, флакон туалетной воды L de Lolita Lempicka и фотографии Геликанова и его невесты.
Татьяна Владимировна Авдеева то ли о чём-то догадывалась, то ли уже пришла к выводу, что от младшей сестры можно ждать чего угодно, она не выказывала ни удивления, ни негодования, просто молча стояла с бледным скорбным лицом, не обращая внимания на косые взгляды понятых.
Допросить Ирину Владимировну Римашевскую удалось лишь спустя две с половиной недели – Тася хорошо постаралась… Врачи сказали, если бы её не обнаружила полиция, без медицинской помощи она могла бы и не выжить.
Неизвестно, что повлияло на Римашевскую, следователь был уверен, что болезнь, так как отрицал наличие у подследственной хотя бы зачатков совести, однако она призналась во всём.
– Почему вы решили мстить именно Геликанову? – спросил Наполеонов.
– Потому что с него всё началось.
– В смысле?!
– Он первый бросил меня, хотя я думала, что мы поженимся. А после него у меня и с другими ничего не складывалось.
