Книга Мухи, страница 25. Автор книги Максим Кабир

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Мухи»

Cтраница 25

Саша подхватила первую коробку.

Цой сажал алюминиевые огурцы тише, чем секунду назад. Дверь чулана затворилась сама по себе. Изнутри дверное полотно расчертили кривые царапины.

Саша подумала: «Если погаснет лампочка, я закричу».

Она пнула коленом дверь. Подперла ее. Вынесла в коридор коробки, одну за другой. Теперь чулан станет вместилищем для их барахла.

«Эх, забабахать бы там гардеробную, как у Кэрри Брэдшоу из «Секса в большом городе». Полки с сотней пар модных туфель»…

С недавних пор ей, поклоннице «Конверсов», стала нравиться и классическая обувь.

Саша уселась на паркет, вздохнула, озирая коробки. Распечатала ближайшую. Заинтригованный Сверчок встал на задние лапки, оперся передними о картон.

Как она и подозревала, пожилая учительница хранила сущий хлам. После смерти бабушки Зои в ее запасниках обнаружилось нечто подобное. Старикам больно расставаться с вещами, отжившими свой срок.

В коробке были пожелтевшие и слипшиеся газеты, разгаданные кроссворды, копировальная бумага, стопки фольги. Телепрограммы за двенадцатый год, в которых поплывшие фломастерные закорючки отмечали передачи и фильмы. Учительница любила сериал про детектива Коломбо. Саша улыбнулась грустно.

Макулатура покойницы навевала философские мысли о недолговечности, тщетности бытия. Все, что тебе дорого, однажды станет неактуальным, как телепрограммы шестилетней выдержки.

Во втором ящике лежали гайки, болты, железки, задубевшие кисти, банка столярного клея, связки ключей. Саша приготовила пакеты и сортировала находки. В маленький – то, что может пригодиться, например молоток, пила. В большой – мусор.

Третья коробка содержала учебники по алгебре и геометрии. Четвертая – граммофонные пластинки. Имена исполнителей ничего не говорили Саше, даже певец Лещенко был совсем не тем, которого она знала. Поколебавшись, она отправила в мусорный пакет и эту коробку. Перебралась к битым елочным игрушкам.

Как и пожитки бабушки Зои, учительские вещи напоминали сокровища постаревшего Тома Сойера. Через руки Саши прошли: утюг, работающий на угле; чайник, черный от накипи; жестяные банки из-под какао; запаянный в пленку телевизионный пульт; телескопическая антенна; квитанции; собрание сочинений Сталина; колокольчик без языка и пупс без ног; просроченные лекарства, церковный календарь и многое другое.

Она спасла от забвения, среди прочего: керосиновую лампу («будет стильно смотреться в спальне»), фотоаппарат «Киев-2» («выставлю на Интернет-барахолке, а вдруг»), набор ложек, фарфоровую Снегурочку… и ящик соли. Дюжина упаковок, подарок от запасливой старушки.

Не выбросила Саша и коробку фотоальбомов. Протерла от пыли, перенесла в гостиную. Порывшись в памяти, извлекла имя учительницы: Галина.

Любопытство распирало. Она раскрыла альбом и погрузилась в жизнь незнакомой женщины.

Титульное фото изображало студентку на фоне Шестинского педагогического университета. Через полтора месяца Саша приедет на лекции в этот же корпус. Студентка широко улыбалась, ветер развевал ее светлые волосы. Она убирала локон от губ и держала конспекты под мышкой.

– Хорошенькая, – сказала Саша.

Фото датировалось шестьдесят вторым годом. За ним пошли более ранние фотографии. Та же блондинка под яблоней, с родителями, на пляже в смешном купальнике. Тут ей тринадцать, а тут десять. И комментарии рядом, красивым почерком: дача, Гурзуф, Новый год. Юной Гале доставляло удовольствие позировать на камеру.

Следующий альбом был скучнее. Родня, тщательно подписанная, кто где. Иволгины, Кунаевы, кузины, дядья. И почти нет хозяйки. Быстро пролистав до конца, Саша догадалась, что Галина сама фотографировала родственников. Возможно, на найденный серебристый «Киев».

Галина вернулась в альбоме с бархатной обшивкой. Она вела уроки, писала мелом на доске, объясняла пионерам задачи. У школьниц были белые банты, кружевные воротнички и манжеты. У школьников – эмблемы на рукавах темных пиджаков.

Мальчики, наверное, частенько втрескивались в привлекательную учительницу.

Саша подумала, что этим детишкам сейчас под шестьдесят. А Галя сгнила в гробу.

Ученики, друзья, коллеги сопровождали Галину. В семидесятом появился муж, усатый, представительный. В восьмидесятом он пропал из альбомов. Женщина красиво старела.

– Ты боготворила детей, – прошептала Саша, – но не имела своих.

Она листала десятилетия, проводила на пенсию поседевшую Галину Дмитриевну.

Героиня альбомов продолжала фотографировать. Улицы Шестина, птиц, природу. Сменила черно-белую пленку на цветную, купила модный в девяностые полароид, затем – мыльницу.

Саша рассмеялась, наткнувшись на селфи. Пожилая Галина улыбалась в объектив.

«Жаль, что они с Роминым дедом не встретились раньше».

Саша решила отдать фотографии Георгию Анатольевичу.

– Следи за собой, будь осторожен! – пел Цой.

Из последнего альбома выпал толстый конверт. Саша высыпала на кровать очередную порцию фоток. Повертела в руках.

– Зачем было проявлять такое? – спросила Сверчка удивленно.

Фотографии были бракованные: просто черные глянцевые прямоугольники. Будто делали их в темноте, или палец закупорил глазок камеры.

В уголке одной проступало что-то зеленое, вроде трубы. А на этой…

Саша перевернула снимок. Распознала фигурные балясины, ступеньки. Пролет между лестницами. Судя по глубине, их второй этаж. И мрак на дне, куда прыгнул художник, рисовавший мух.

Галина фотографировала, свесившись с перил.

Было невозможно разобрать, что заинтересовало ее внизу.

Изо всей стопки только два фото были четкими и светлыми. И маркированными ровным почерком Гали.

Номер раз: носовой платок, расстеленный на полу. По его полю голубые буквы: «Зало». И красное пятнышко, отпечаток, под овалом «О». Будто прокололи иглой палец и кровью испачкали ткань.

– Зало? – пробормотала Саша.

Пояснительная надпись походила на бред.

«Вышила во сне. Проснулась, сожгла».

«Вышила во сне? – встревоженно подумала Саша. – Белиберда»…

Минуту она изучала фотографию. Она не слышала, чтобы лунатики вышивали что-то. Либо Галя неясно изъяснилась, либо забыла, как села за шитье.

Саша пододвинула к себе фотографию номер два. Огляделась вокруг и снова посмотрела на снимок. Без сомнений, он запечатлел их гостиную. Обои, содранные мамой. Потолок до побелки, люстра, сейчас висящая над Сашиной головой. Фотографировали со стороны спальни. Гостиная практически целиком попала в кадр. По левому краю тянулся сервант советского образца. Лобастый телевизор в нише. Вазы, сервиз. Справа находилась этажерка с комнатными растениями, софа. Типичное жилье пенсионерки.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация