Она смотрела на священническую епитрахиль, фелонь.
«И впрямь сама ко мне пришла, втайне от близких».
– Я переоденусь на месте. Подходит?
– Да! – засияла она. И словно намеревалась расцеловать настоятеля. Но, опомнившись, посеменила к выходу.
Отец Владимир зашагал в келью и вскоре полностью сосредоточился на свиных биточках и гречневой каше.
26
Обряд
– Ты в Бога веришь?
– Не особо, – сказал Рома. Они сидели на балконе четвертой квартиры, созерцая двор и убегающую к Речному тропинку. Детишки затеяли пикник, сербали понарошку из кукольных чашек и сахарили песком. Сашина мама ушла на работу.
Рома смирился с тем, что подруга пригласила батюшку, хоть и раз десять назвал ее сумасшедшей.
– Ну как, – рассудил он вслух, – мы привыкли, что Бог нам должен. Люди ходят в церковь и просят, просят, просят. Здоровья им подавай, счастья, благополучия. А Богу что? Раньше ради него на смерть шли, за Гробом Господним. Вон те малые уже вполне могли участвовать в детских крестовых походах. Приснится сон – человек продает все свое имущество и бродит по миру, проповедует слово Божье. Святой Игнатий требовал, чтобы римляне скормили его львам в Колизее. Средневековые христиане специально плыли в Японию, чтобы принять мученическую смерть. Вот тогда верили. А сейчас – освятил кулич, нацепил иконку в автомобиле, и хорош, уже православный до мозга костей.
– Это прямое оскорбление чувств верующих, – улыбнулась Саша. – Уголовная статья.
Из-за зарослей шиповника выехала машина. Солнечные блики играли на лобовом стекле. Скромный провинциальный священник управлял «пежо».
Саша привстала.
– Обещай, что после ты забудешь про привидений.
«Про мертвецов», – мысленно поправила она. Ей понравился деревянный храм в километре от конно-прогулочного комплекса. И отец Владимир понравился. Его сильная обволакивающая энергетика.
– Даю слово.
– Рискнешь опять спуститься в подвал?
– Ради безмятежного сна.
«Пежо» припарковался под сенью рогоза. Священник вылез из салона. Вместо церковного наряда – хлопковые штаны и футболка. Без торжественного облачения он походил на дровосека. Или на тяжеловеса пенсионного возраста. Покатые плечи. Широкая грудь. Привыкшие к работе руки.
Он рассматривал дом, хмурясь, почесывая бороду пятерней.
– Мы вас видим, – крикнула Саша.
С отцом Владимиром они пересеклись на первом этаже. Священник изучал пилястры, кафельную облицовку.
– Это Рома, мой друг. Не заблудились?
– Я уже был в этом доме, – медленно сказал священник. – Тридцать один год назад я соборовал здесь женщину.
– Что делали? – не понял Рома.
– Молился над умирающей.
«Снова смерть», – отметила Саша.
Они ввели визитера в квартиру. Опешивший поначалу, батюшка быстро сосредоточился. Одобрил табурет и скатерть. Надел поверх мирского одеяния подрясник, перепоясался. У него были огромные кулаки – такими хоть гвозди вколачивай.
– Отец Владимир, – сказала Саша, – дома бывают плохими? Ну… с дурной энергетикой?
– Да, – ответил священник, – дома, оставленные ангелом-хранителем.
– А в полтергейстов вы верите? – спросил Рома. Он взгромоздил стул себе на плечи, взял пакет и мощный «Люминтоп», фонарь, который принес из папиного гаража.
– И в него, и в другие проделки нечистых духов, – спокойно проговорил отец Владимир. – Материалистическая наука способна объяснить далеко не все.
– И церковь с ними борется?
– Не так, как демонстрируют в фильмах. У православной церкви нет специальных отрядов супербатюшек с бластерами.
Они вежливо засмеялись.
– Для сопротивления шумливым духам читается чин «Последование молитвенное над домом или местом очародеянным и оползнаяемым от злых духов».
– Вы прочтете его?
– А у вас водится барабашка? – Голубые глаза священника сканировали Сашу.
– Нет, – сказал за нее Рома, – но Сашке снятся плохие сны о доме. Вы поможете?
– Не я. «Если не Господь построит дом, напрасно трудятся строящие его», – так говорится в Библии. Я готов.
Они двинулись в вестибюль. Подъезд был пуст и как-то особенно тих. Тамбуры коптились едкой темнотой. На улице, далеко-далеко, галдели дети. Заскрипели железные ступеньки. Казалось, они спускаются в катакомбы.
– Есть места, внушающие дискомфорт, – сказал отец Владимир, входя в подвал. – Беспричинную тоску и уныние.
– Это про наш дом, – вклинилась Саша.
По стенам ползли капли влаги, черные под ярким светодиодным лучом. Темнота отскакивала, как от меча джедаев, но, перегруппировавшись, смыкалась за спиной. Они ступали по испещренному следами бетону. Прачечная, котельная…
Саша посветила в печь. Воображение подбросило картину: из дымохода высовывается голова на змеиной шее, спекшаяся морда Фредди. Он скалит гнилые зубы, корчит гримасы. С полей шляпы осыпается зола. Лезвия чертят борозды по горнилу.
Она зажмурилась. Впереди Рома спрашивал священника про ад.
– Апостол Лука говорит, что души грешников попадают в лапы демонов. Бог любит каждого человека, но иногда люди добровольно отказываются от Его милосердия.
– Их жарят на кострах?
– Костры и смола – это лишь символы. Чувство отлученности от благодати страшнее огня. На земле грешники отвлекаются от него телесными наслаждениями, но в аду, говорит преподобный Симеон, их ожидает скорбь.
Рома отворил перед священником решетку. Пропустил Сашу, стиснул ее плечо. Троица сошла по дребезжащей лестнице. Саше хотелось знать, ощущает ли батюшка то же, что она? Густую ауру разложения, липнущую к коже невесомой паутиной.
Он ощущал – это было написано на худом бородатом лице.
– Что за место такое? – пробормотал отец Владимир.
Фонарь озарил подсвечники, зеленоватую бронзу щита.
– Промышленник заселил в квартиры медиумов. Они проводили тут спиритические сеансы.
Священник раздал указания. Рома поставил стул у стены, застелил скатертью. На ней расположились церковные принадлежности, блюдце, икона. Батюшка зажигалкой «Крикет» подпалил свечу. От свечного пламени у Саши закружилась голова, она оперлась о лестницу. Ржавчина испачкала ладонь. Взмок лоб под банданой.
Отец Владимир налил в блюдце святую воду – свои действия он комментировал для Ромы. Полчаса назад философствовавший на тему религии, теперь парень заинтересованно слушал настоятеля, ходил за ним с фонарем, как оруженосец.
– Начнем, – сказал торжественно священник.
