– «Старик» подписывает свои записки как Тулин?
[18] – вроде как рассеянно переспросил Красин.
– Вы отстали от жизни, – ещё шире расплылся в улыбке гость, – сейчас он подписывается как Петров, иногда даже с двумя «ff» на конце… Но, думаю, в следующем году он придумает что-то пооригинальнее.
– Ваша осведомлённость вызывает восхищение, – кончиками губ улыбнулся Красин, не спуская с гостя пронзительного взгляда.
– Отнюдь, уважаемый Леонид Борисович, – картинно развёл руками гость, – отнюдь. Например, я так и не смог узнать в Тифлисе, кто готовил покушение на царя и из-за чего оно сорвалось. Не поделитесь информацией?
Красин также развёл руками, явно передразнивая гостя.
– Увы, товарищ. Вы первый, от кого мы услышали эту новость, и сами весьма заинтересованы в дополнительной информации. Врагов у нашего монарха, конечно, хватает, но чтобы в такой глуши… весьма диковинно…
– Да? Жаль, очень жаль… Ну, тогда предлагаю договориться. Первый, кто узнает что-то новое, сразу даёт знать другому. Я ваш адрес знаю. Мне можете писать – Herrn Georg Rittmeyer, Кайзерштрассе, 53, Мюнхен, для Мейера
[19]. Да-да, не удивляйтесь, у нас со «Стариком» адреса совпадают, так что смело можете ставить в адресаты и его – поверьте, он будет крайне заинтересован…
Дверь неслышно открылась, и в помещение аппаратной, служащее также гостиной, проскользнул ещё один подпольщик – Авель Енукидзе, командированный Красиным следить, не притащил ли гость за собой «хвост». Авель отрицательно покачал головой и тихо присел в углу, старательно демонстрируя полное отсутствие интереса к происходящему, а Леонид Борисович обратил внимание, с каким интересом посмотрел на Авеля гость… Так смотрят на давно и хорошо знакомого человека… И эта полуулыбка и чуть заметное движение глаз, в которых вспыхнул и сразу же погас дьявольский огонёк… Очень любопытно…
– В любом случае, – уже вслух произнёс Красин, – оборудование для…
– Для Нины, – перебил его гость, – всё оборудование, предназначенное для подпольной печати, предлагаю называть «Нина» – так будет проще. «Заказ для Нины», «Работа Нины», «Нине требуется обновка».
– Хорошо, – согласился Красин, – пусть будет Нина… Итак, всё оборудование смонтировано, проверено и готово к работе.
– Прекрасно, – обрадовался гость. – Старик будет доволен. Думаю, – он перешёл на полушёпот, – уже в следующем году вы будете кооптированы в ЦК, так что готовьтесь для более масштабных дел…
Красин в очередной раз удивлённо вскинул брови – такой информацией точно могли владеть только три человека, и всех он знал лично. Но поскольку правила конспирации не предполагали праздного любопытства, назревший вопрос так и застрял на устах, не вырвавшись наружу.
– Где остановились?
– Пока нигде. А что посоветуете? Хотя нет, давайте я лучше не буду вас обременять. Найду сам. Люблю, знаете ли, нестандартные решения. И не ищите меня. Я сам вас найду. Если к вам придёт человек и попросит передать записку или посылку «Нине от Кобы», то знайте – это от меня.
– И кто такой Коба?
– Простой крестьянин… охотник. Герой повести Александра Казбеги. Не читали? Рекомендую! – и, закрыв глаза, гость нараспев продекламировал: – «Коба слыл хорошим охотником, и немало оленей пало от его мажары, но не было случая, чтобы он не жалел убитого зверя или убил бы его просто ради скуки. И теперь он угрюмо чистил свое ружьё, в то время как его товарищ, весело напевая, свежевал оленя. Бывало и так, что Коба целыми часами сидел с нацеленным ружьём и, забывшись, любовался резвящимся перед ним зверем».
– Странный охотник…
– Да, странный… но один из немногих, кто хотя бы старается быть объективным и справедливым… Проводите?
Красин повёл бровью:
– Ладо!
Грузин с совсем не грузинской окладистой бородой вскочил на ноги и жестом указал гостю путь на выход, располагавшийся совсем не там, где вход. Как только они оба покинули помещение станции, Красин подозвал Авеля:
– Проследишь. Обратишь внимание на багаж. Узнаешь, где остановился, организуешь постоянное наблюдение. Записывать всех, с кем перемолвился хотя бы парой слов… Отчёт мне ежедневно. Выполнять!
– Да тут у вас ноги можно переломать, – чертыхнулся гость, перебираясь через залежи строительных материалов.
«Ладо», или как было написано в его паспорте – Владимир Захарьевич Кецховели, не отвечал, напряжённо думая, как ему правильно вести себя с этим загадочным посетителем. Он заметил настороженность Никитича и, полностью доверяя своему шефу, тоже сделал охотничью стойку на незваного гостя.
– В центре обеспокоены неудачным покушением на царя? – с деланым равнодушием спросил он.
Гость остановился, обернулся, внимательно посмотрел на провожатого, улыбнулся, причём совсем не так, как улыбался только что на станции, и вдруг на чистом грузинском ответил:
– Обеспокоен я, батоно Ладо, и этого вполне достаточно… И не только этим. Поэтому дам тебе всего один маленький, но очень полезный совет, который поможет сохранить тебе жизнь. Как только в Баку появится английский предприниматель Джон Лесли Уркарт и Никитич встретится с ним – беги, генацвале. Беги подальше от Баку, а если сможешь, то и вообще от Кавказа… Хотя… как минимум месяц у тебя есть, так что пока можно не торопиться… Всё, дальше провожать меня не надо. Тем более что мне дополнительно выделили такой почётный конвой…
– Где? – удивлённо обернулся Кецховели, внимательно оглядев придорожные кусты и штабели строительного бруса. Не увидев ни единой души, он пожал плечами и уже открыл рот, желая уточнить, с чем связан столь необычный совет, как заметил, что он стоит посреди строительной площадки абсолютно один, и рядом с ним нет никого и ничего, что бы хоть как-то намекало на присутствие человека всего несколько секунд назад.
Запыхавшийся Авель появился, когда Ладо уже надоело озираться и прислушиваться.
– Ну? Куда он пошёл?
Ладо неопределённо махнул рукой в сторону города и медленно побрёл назад, отчётливо ощущая, как по животу разливается судорогами волна непривычного страха.
Декабрь 1900-го. Баку. Вилла Петролеа
Окраины Баку производили впечатление обыкновенного провинциального города. Те же одноэтажные и двухэтажные дома, отвратительно мощённые улицы и тротуары, редкое керосиновое освещение, из-за которого ночью по пригороду страшно ходить.
Ещё непригляднее смотрелся так называемый Чёрный город, лежащий на пути к промыслам, в котором сосредотачивалась вся обрабатывающая нефтепромышленность. Вдоль широких пустынных улиц тянулись высокие каменные заборы, огораживающие многочисленные керосиновые, масляные, химические заводы, резервуары, мастерские. На улицах не было ни мостовых, ни тротуаров, зато по разным направлениям их прорезали глубокие узкие канавы, по которым текла зеленоватая вонючая жидкость, составляющая отбросы разных производств, спускаемые по этим канавам в море.
