1917. Революционный Петроград.
Вся власть Советам!
Лопоухий и близорукий, с академической профессорской бородкой, Григорий Иванович Петровский абсолютно не соответствовал образу шефа НКВД, тем не менее был тем самым первым (если не считать десяти дней Рыкова), кто возглавил Народный комиссариат внутренних дел, хоть и не очень стремился к этому. Он просил Ленина:
– Владимир Ильич! Назначьте другого товарища, а я буду его помощником.
– Во время революции от назначений не отказываются, – заметил Ленин и, шутя, весело усмехнувшись, добавил: – Дать Петровскому двух выборгских рабочих с винтовками, они отведут его в помещение Министерства внутренних дел, и пускай тогда попробует отказаться!
Сталин нашёл руководителя НКВД в кремлёвском буфете, где он загружался крепчайшим чаем, водя красными от недосыпа глазами по каким-то сводкам и справкам.
– Коба, как думаешь, сколько у нас советских республик? – спросил Григорий Иванович с плохо скрываемым сарказмом, не отрывая глаз от бумаг.
– С утра была одна, – осторожно подыграл ему Сталин.
Петровский бросил бумаги на стол, водрузил поверх них увесистый подстаканник и торжествующе посмотрел на наркомнаца.
– Больше ста! Да-с, точнее, – скосил он глаза в записку, – сто двадцать две!
– У нас губерний столько нет, – удивился Сталин.
– Да какие там губернии, – махнул рукой Петровский, – у нас уже полно уездных и даже волостных советских республик со всеми атрибутами государственной власти – собственными наркоматами, деньгами, границами и даже дипломатическими отношениями с соседями, причём не всегда дружескими. Вот… – Петровский двумя пальцами, будто боясь испачкаться, толкнул бумаги к Сталину, – разбираю конфликт между Ржевским и Тверским «советскими государствами». Тверь захватила двадцать вагонов, предназначенных для Ржевского уезда, Ржев собирается идти на Тверь войной, спрашивает, поддержим ли мы их в этом благородном деле?
– Ну, и как это понимать? – ошарашенно спросил Сталин, перебирая листки докладов.
– А это, дорогой Коба, – откинулся на спинку стула Петровский, – товарищи на местах так неожиданно трактуют лозунг «Вся власть – Советам!», делая упор на слово «вся»…
– Балаган, – брезгливо поморщился Сталин, отдавая записи Петровскому, – это не советская власть, это безобразие, и его надо прекращать…
– Значит, говоришь, советские республики в каждом уездном городе – это балаган? А по две советские республики в одном уезде не хочешь? – хмыкнул руководитель НКВД. – Как тебе вот такой кунштюк? – и, выудив из стопки замызганный листок, с выражением начал читать: «В марте в ходе перевыборов Сормовского Совета большевики получили пятнадцать мест, левые эсеры и максималисты – по одному мандату, эсеры – тринадцать, меньшевики – семь, беспартийным депутатом оказался один человек. Потеряв большинство, большевики, левый эсер и максималист покинули Совет и создали Сормовское бюро Нижегородского Совета, провозгласившее себя представителем советской власти в Сормове».
Сталин не заметил сам, как вскочил на ноги и витиевато выругался по-грузински, чем привлёк внимание всех остальных посетителей буфета.
– Ну? И как решили этот… – Сталин замешкался, подбирая нужное слово, – конфликт?
Петровский устало махнул рукой и сгрёб все бумажки в свою папку.
– Ленин со Свердловым направили в Нижний Раскольникова, объявившего, что власть должна принадлежать тем Советам, которые поддерживает Совнарком. Короче – выбранный Совет разогнали. Большевики, левый эсер и максималист заявили, что «берут власть на себя».
– И как много таких конфликтов?
– Большевики проиграли выборы в Вязниках, Касимове, Брянске, Бежеце, Макеевке, Ростове, Уфе, Ижевске, Костроме… Там вообще дошло до чрезвычайного положения… Одним словом, Коба, скажу честно, – Петровский вздохнул, застёгивая папку с документами, – у нас совсем не получается с истинным народовластием. А ведь я ещё не рассказал про криминал, которого в Советы набилось больше, чем вшей на барбоску.
Про криминал, оккупировавший Советы, Сталин знал и сам, с каждым годом этой информации становилось всё больше, и была она всё сочнее.
Бывший во время Великой Отечественной войны при немцах бургомистром Майкопа, сбежавший на Запад Н.В. Полибин издал за рубежом воспоминания «Записки советского адвоката 20–30-х гг.». Сам автор – личность гнусная, но информацию выдаёт поучительную: «…Мне хочется вспомнить одного из “государственных деятелей”. Это был председатель станичного Совета станицы Славянской, представлявший в своём лице высшую государственную власть в селе. В той же станице в должности следователя по уголовным делам работал один из дореволюционных судебных следователей Донской области. По какому-то делу ему нужно было допросить в качестве свидетеля председателя местного Совета Майского. Он послал ему повестку, и на следующий день к следователю пришёл обутый в высокие сапоги, одетый в синие “галихве” с красными донскими лампасами и в залихватской донской смушковой шапке с красным верхом Майский.
В старое время в Донской области как-то орудовала шайка «степных дьяволов». Они нападали на хутора, вырезали целые семьи, поджигали пятки свечкой, выпытывая деньги. Они были переловлены, осуждены и получили каторгу.
Следователь сразу узнал вошедшего. Это был один из главарей шайки, которого он допрашивал в своё время. Тот его тоже узнал, но вида они не подали. Правда, следователь на следующий день “заболел” и перевелся в другое место.
И такими персонажами местные Советы были нашпигованы под самую завязку. Уголовники, как известно, народ наглый и предприимчивый, и должность в “советской власти” для них была хорошей “крышей”. А те, кто не имел уголовного прошлого, легко приобретали такое настоящее – власть, жратва, бабы, самогон…»
Император с трудом сдёрнул с себя пелену воспоминаний и раскурил, наконец, трубку.
«Впрочем, – усмехнулся он своим мыслям, – самодержавный хрен советской редьки не слаще. Что в сельских советах – “жратва, бабы, самогон”, что в царском– государственном – “Кюзин франчайз, ля фам и «Родерер Силлери»”. Тот же криминал, но только в смокинге и сразу с миллионами».
Император не заметил, как в ход своим мыслям нарисовал на запотевшем стекле оскаленную волчью морду. «А ничего получилось! Актуально…» Вернулся за стол, повторил свой рисунок, и теперь его украшала аббревиатура ГПУ… «Ну что тут у нас с зубами?»
Кружок «лейб-жандармерия». Рядом – знак вопроса. Товарищи они, конечно, ретивые, землю рыть будут, пока не упрутся в сословную солидарность… А как дальше? Второй кружок – «Красин» – этот никуда не упрётся, сословная солидарность его не тревожит, зато мучает революционная… Против капиталистов воевать готов, а вот «за Веру и Царя» – это вряд ли… Рисуем третий кружок – «Гучков», под ним треугольник – староверы-старообрядцы и ещё один не терпящий отлагательства вопрос: «Вы чьё, старичьё?» А ведь ещё с юга подпирают мусульмане, с востока – буддисты-шаманисты… Нужно срочно менять пропагандистский акцент, смещая его с личности царя и православной веры всецело на Отечество – многонациональное и многоконфессиональное. Вот это слово и напишем в основании, а вместе с ним – Конституция, гимн, флаг и остальное… И чтобы всё это держать под контролем – рисуем забор-частокол – гвардию. Не паркетную-питерскую – это уже давно епархия «дяди Вовы», а свою собственную, к формированию которой он приступит уже завтра. Вот тогда стрелочка вправо…
