Он ткнул пальцем в карту.
– Вот она, та дорога. Здесь крюк получается, раза в два длиннее. И что там, никто не знает. Мы по короткой дороге уже всю технику растеряли, а там бы что было?
Пастор стоял, глядя на схему и постукивая пальцем по столу.
– Ладно, убедил, – сказал он наконец. – Но в следующий раз я должен знать обо всех вариантах.
Дмитрий выдохнул. «Сам должен был знать, раз такой крутой», – подумал он, но вслух, естественно, этого произносить не стал.
– Что по поводу переправы?
Дима почесал подбородок.
– Думаю, надо будет разбираться на месте. Есть два моста. Вот первый, но он контролируется томской полицией и перекрыт колючей проволокой. Операция, я так понимаю, тайная? Столкновения нам не нужны?
Командир, помедлив, кивнул.
– А здесь новый мост, – продолжал Зорин, – но он разрушен.
– Давно? – спросил Пастор.
Дмитрий замялся.
– Нет, недавно, Это я его разрушил, когда с реактора драпали. Монками.
– Ничесе, – командир шутливо потрепал Диму по плечу. – Да ты у нас опасный тип. Взрывник-подрывник. Разлом широкий?
Перед глазами Зорина вновь встала картина – искалеченное тело огромного медведя падает в реку.
– Метров двадцать – тридцать примерно.
– Ага, уже хорошо. Не так критично. Переберемся. Значит, быть по-сему. Пойдем через… как ты его назвал?
– Новый мост.
– Ну, нехай будет новый. Все собрались? Выдвигаемся!
Несмотря на тепло и безопасность полицейского поста и промозглый холод снаружи, покидать это место было легко. По крайней мере Дмитрию не хотелось здесь оставаться ни одной лишней секунды. Он остановил взгляд на ржавом остове «Нивы», стоящем неподалеку. Вот он, яркий показатель непредсказуемости человеческой жизни. Человек просто ехал. Он убегал от чего-то, у него была цель, планы. Этому человеку казалось, что он все продумал, все учел. Набрал в дорогу все необходимое, выбрал не самую худшую для подобного путешествия тачку. И тут – нате. Его подвело решение помочь ближнему. Так же обстоит дело и с ними самими. Дмитрий оглядел медленно бредущую группу. Ничто не гарантирует их относительную безопасность даже на минуту вперед. Даже на мгновение. В нынешних условиях и мгновение – это целая жизнь. Как у бабочки. Тогда имеет ли все это смысл? Все равно все там будем? От пораженческих мыслей его отвлек окрик Пастора.
– Ну, ты идешь? Чего застыл?
Дмитрий отвернулся от этого надгробного камня человеческим надеждам. Надо двигаться. Только это придает хоть какой-то смысл существованию любого человека. А иначе можно сразу завернуться в белую простыню, замереть и ждать смерти. К тому же сам он теперь нес ответственность за появление на свет еще одной жизни. Значит, надо идти, пока идется. Дима поправил ружье на плече и зашагал вслед за удаляющимися товарищами.
Они прошли мимо дорожного указателя «Медведково». Зорину показалось, что все специально старались не смотреть на полустертую надпись. Возможно, где-то там до сих пор бродил тот неизвестный полицейский, волею судьбы превращенный в чудовище. Дмитрий только сейчас сообразил, что автор дневника так и не назвал своего имени. Да и было ли это так важно? Сколько таких же, как их анонимный рассказчик, канули в неизвестность, рассеяв в мировом эфире все свои помыслы, мечты и стремления.
Размышления Зорина опять потекли по депрессивному руслу. Как же ничтожна человеческая жизнь! (Дмитрий с раздражением выдернул ногу из глинообразной жижи.) Пока индивидуум дышит, шевелится, он считает, что вселенная крутится вокруг него, и все его действия вносят значительные изменения в ход мировых событий, практически направляют движение звезд и планет. А потом в судьбе этого гордо шагающего по жизни человека случается что-то, что мгновенно рушит все планы и стремления того, кто сам себя объявил венцом творения. (Зорин с чавкающим звуком высвободил другую ногу.) И вот всемирно известных профессоров убивает в подворотне тупой бандюган с тремя классами еле полученного образования, спортивных чемпионов останавливает какая-нибудь безмозглая бактерия, вызвавшая пневмонию, а обычного человека, считающего, что продумал все на десять лет вперед, съедают на всеми забытом полицейском посту в глуши между двумя областями. Что там говорится о том, как насмешить бога? «Был человеком – подавился хеком», – говаривал герой одного из любимых Дмитрием еще советских фильмов. Вот именно. Возможно, что и его самого где-то впереди ожидала не вражеская пуля, пойманная во время совершения какого-либо подвига, а ржавая железяка со столбняком на обломанном конце.
Ноги Зорина разъехались в дорожной грязи, и он всем телом рухнул в огромную лужу, вызвав тем самым смех у остальных членов группы. Дезориентированный Дмитрий барахтался в скользкой жиже, пока подошедшая Оксана не протянула ему руку и не помогла выбраться на относительно твердую поверхность. Вот еще одно доказательство существования бога, подумал Зорин, сидя на земле и протирая стекла противогаза. Только опустил руки, начал думать о чем попало – тут же получил плюху от всевышнего. Дима мысленно отсалютовал небесам. Все, Господь, я понял! Встаем и двигаемся дальше! Больше не буду!
– Ты в порядке? – спросил все еще хихикающий Пастор.
– Нормально.
Зорин проигнорировал протянутую руку, поднялся и зашагал дальше. Блин, какие все-таки глупости иногда в голову лезут. Диву даешься.
Отмахав по грязи еще двадцать километров, они увидели дорожный знак, гласящий, что группа подошла к деревне Черная Речка.
– Почти пришли, – сказал Дмитрий.
– Что это? – внезапно спросил командир, подняв палец.
Наемники стали вслушиваться в завывания осеннего ветра. Через минуту Зорин уловил звук, который он не мог сразу определить, но который плотно ассоциировался у него с толпой. Вокзал? Рынок? Бойцы приготовили оружие к бою и медленно двинулись вперед. Но к тому, что открылось им за поворотом, они не были готовы.
– Что это? – озвучил Князь возникший у всех вопрос.
По дороге и вокруг нее, перекрывая полностью проход, бродили люди. Именно бродили, потому что по-другому это хаотичное медленное передвижение назвать было нельзя. Они еле-еле переставляли ноги, безвольно висящие руки нелепо болтались. Большинство шло в одном направлении. Иногда они по чистой случайности сталкивались плечами, поворачивали и двигались дальше. И так раз за разом. Все это создавало впечатление, что смотришь на реку из текущего песка. У Дмитрия от этого зрелища даже закружилась голова, и он был вынужден на секунду отвернуться.
Неприятно поражало и выражение лиц этих несчастных. Пустые глаза смотрели в никуда. Отвисшие влажные губы находились в постоянном движении, словно что-то пережевывая. Дряблая серая кожа тоже обвисла. Одинаковые, как однояйцевые близнецы, они напоминали Зорину что-то из детства. Кого-то, увиденного на экране почти забытого уже телевизора. Прежде, чем у него в голове сформировался четкий образ, Пастор внезапно озвучил рвущуюся наружу мысль.
