Но как только Россия в начале XIX столетия скатилась в стагнацию, в стране тут же возникла «пятая колонна». Восстание декабристов отличалось от всех прочих дворцовых переворотов, на которые был богат предшествующий век, тем, что они вознамерились не просто устранить монарха, но и покончить с самой монархией, которая, по мнению путчистов, стала тормозом развития страны. Кстати, без влияния извне в этом деле тоже не обошлось. Заговорщики имели явную проанглийскую ориентацию. «Пятая колонна» в 1825 г. потерпела поражение, но разве империя от этого выиграла? Стоит понять очевидное: «пятая колонна» — не причина проблем страны, а их следствие. 30 лет царствования Николая I никакие внутренние враги не мешали России развиваться, но она именно в это время катастрофически отстала от передовых держав, что было наглядно продемонстрировано в ходе зубодробительной Крымской порки.
Смена царствования и вызванные крайней необходимостью реформы не изменили тренда — Россия продолжала стагнировать. Поэтому и «пятая колонна» продолжила крепнуть и шириться, перешла к открытой борьбе с самодержавием пока только в виде индивидуального террора. Смерть реформатора Александра I от рук народовольцев вызвала как агрессивную реакцию, так и усиление репрессий против внутреннего врага. Получилось ли у Александра III с помощью виселиц победить «пятую колонну»? Очевидно, что нет. Более того, разгул реакции еще сильнее поляризовал общество. Да, политический терроризм в «подмороженной» России пошел на спад, заметно выросла эмиграция. Что от этого выиграла империя? Ее отставание от Запада в 80–90-е годы значительно ускорилось. И уже не только от Запада, что было продемонстрировано позорно проигранной войной с Японией.
Это был уже не просто тревожный звоночек, а отчаянный набат, сигнализирующий о нежизнеспособности государства. Это была первая война, проигранная Россией не на поле боя, а в тылу, война, в которой решающее поражение империи было нанесено «пятой колонной». Вменяемая власть постаралась бы устранить причину болезни, то есть катастрофическое отставание России в цивилизационной гонке. Смена идеологии развития превратила бы «пятую колонну» из врага в союзника власти. Но что толку рассуждать об этом? Тут в действие вступает эмпирически выведенный закон общественного развития: эволюция сложных социальных систем носит необратимый характер. То есть переломить тренд его развития никакими реформами принципиально невозможно. Самодержавие впало в маразм и уже не способно было меняться в принципе. Вместо лечения болезни правящий режим привычно принялся устранять ее симптомы. С помощью массового террора революция была подавлена, но это продлило жизнь слабеющей монархии всего на 10 лет и завершилось катастрофическим распадом империи. «Пятая колонна» победила.
Приход к власти большевиков означал переход страны от столетней стагнации к кратковременному, но мощному цивилизационному рывку. И снова мы наблюдаем железную закономерность: если власть принимает на вооружение идеологию развития, «пятая колонна» в стране не заводится точно так же, как вши не донимают человека, ведущего чистоплотный образ жизни. Да, драчка за власть в 20-е и даже 30-е годы прошлого века отличалась большим ожесточением, но это была борьба внутри элиты, никакой КОНТРэлиты, предлагающей обществу альтернативную идеологию развития и опирающуюся на широкие слои в обществе, не существовало. Ну, даже если с большой натяжкой считать троцкистов этой самой «пятой колонной», то она была разгромлена во второй половине 20-х годов, и не путем отстрела оппонентов на мосту возле Кремля, а в ходе вполне открытой внутрипартийной дискуссии. Кровавые чистки 30-х годов, сопровождавшиеся ритуальными обвинениями в троцкизме и шпионаже, не являлись борьбой с инакомыслием, это была драка за власть внутри номенклатуры. Троцкисты и сталинцы — это две соперничающие группировки внутри власти — так же, как, например, сторонники Петра III и его жены Екатерины, будущей Екатерины Великой.
Если бы в СССР «пятая колонна» существовала хотя бы в латентном состоянии, она обязательно проявила бы себя в ходе Великой Отечественной войны. Однако ничего похожего на события февраля-марта 1917 г. в стране не происходило. Совершенно не оправдались и надежды гитлеровского руководства на то, что недовольные советской властью смогут стать хорошей базой для развертывания агентурных сетей германской разведки. Да, во время войны случаи массового коллаборационизма имели место, однако они имели либо ситуационный характер (стремление выжить у военнопленных, умирающих от голода), либо национальную подоплеку (калмыки, крымские татары, чеченцы и т. д.). Особняком стоит коллаборационизм прибалтийский и западноукраинский (эти территории были включены в состав СССР только в 1939–1940 гг.). Однако, к своему удивлению, немцы не встретили в СССР никакой политической «оппозиции» большевистскому режиму.
Но стоило только Советскому Союзу в середине 50-х годов перейти в режим стагнации, «пятая колонна» появилась буквально из ниоткуда, пусть даже поначалу в такой несерьезной форме, как движение стиляг, которое охватило значительную часть «золотой» молодежи. Потом пошли диссиденты, началось массовое перерождение советской интеллигенции, в которой год от года крепла уверенность, что «так жить нельзя», снова в моду вошла эмиграция. Недалекие умом люди наивно полагают, что «пятую колонну» можно победить репрессиями, в том числе превентивными. Мол, при Сталине всех несогласных быстро ставили к стенке — вот и не было никакой «пятой колонны», а при Брежневе власть стала проявлять излишний гуманизм, из-за чего антигосударственная плесень и разрослась.
Данное суждение, конечно, совершенно ошибочное. «Пятая колонна» — явление идеологическое, а разве можно победить идеологию путем физического уничтожения ее носителей? Репрессиями можно добиться видимости внешнего спокойствия, сбить волну уличного протеста, заткнуть цензурой источники нежелательной информации, но никакое насилие не способно предотвратить понимание людьми тупиковости пути, по которому идет страна. Если человек осознал, что главный враг общества — неадекватная власть, то никакой «патриотической» пропагандой дело уже не исправить.
Если в 1905 г. русская интеллигенция радовалась поражению царизма в войне с японцами, ожидая, что это приведет к спасительным общественным изменениям (ожидания оправдались в результате поражения в следующей войне), то сегодня «пятая колонна» искренне желает поражения путинизму в войне с Украиной. Правда, Украина никоим образом не являет собой пример успешного развития и образец для подражания. Но, собственно, в чем должна заключаться победа и какую пользу от этой победы хотя бы гипотетически может получить население РФ? Давайте вспомним, что расширение вовне означает расход ресурсов: для стагнирующей социальной системы это будет означать истощение, а для деградирующей — как минимум ускорение деградации, в худшем случае — смерть от дистрофии.
Что дали РФ ее внешнеполитические «успехи»? Следствием «победы» в Приднестровье стало то, что Москва вынуждена была взять на содержание 200-тысячный анклав. Испорченные отношения с Молдавией — бонусом. «Победа» в Абхазии увеличила количество ртов еще на сотню тысяч. Южная Осетия хоть и имеет меньшую численность населения, потребовала колоссальных расходов на восстановление разрушенной в ходе «войны 08.08.08» инфраструктуры. Если мне не изменяет память, только в 2009 г. из бюджета было выделено на эти цели 57 млрд руб. Также РФ вынуждена содержать вооруженные силы трех этих «независимых» бантустанов.
