Система управления в СССР строилась по принципам, соответствующим индустриальному обществу (коллегиальность, разделение труда, ответственности, вертикальная мобильность), и она решала сложнейшие задачи по организации функционирования национальной экономики как единого хозяйственного организма. При переходе к «рынку» элита сама себя освободила от этих весьма обременительных обязанностей. Упала сложность выполняемых задач — упала и сложность управляющей системы, причем не только в госструктурах, но и в корпоративном секторе.
Системы управления деградировали до уровня, соответствующего доиндустриальному укладу, то есть феодализму.
При феодализме управленческая вертикаль формировалась по сословному принципу, часть власти передавалась по наследству, поэтому вертикальная мобильность не была характерной. Сегодня мы наблюдаем ту же картину: вероятность стать директором крупного завода, начав карьеру простым рабочим, равна нулю, хотя в советское время это было нормой. Нынче «эффективные менеджеры» рождаются только в семьях «эффективных» и наследуют собственность, чины и власть. Вертикальная мобильность заморожена, для доступа к власти не требуется профессионализм (знание объекта управления), непременным условием является лишь принадлежность к новой знати. Ценится личная преданность суверену, конкурентным преимуществом в борьбе за место под солнцем является участие в криминальной группировке или служба в силовых структурах.
В советское время система базировалась на принципах распределения власти. Идиоты, конечно, уверены, что всем руководил Сталин или политбюро как некий коллективный царь. Это чушь! Генштаб, Госплан, Госснаб, Совмин и десятки отраслевых министерств осуществляли управленческие функции в четко определенной для них сфере компетенции. Сегодня власть носит демонстративно самодержавный (авторитарный) характер. Для индустриального общества характерно правовое государство, где отношения между объектами регулируются законом, споры разрешаются в судебном порядке. В России даже смешно говорить о правовой системе. Единственный закон — воля царя. По его щелчку у нас меняется даже Конституция.
Я когда-то наивно полагал, что при капитализме любой вопрос решается за деньги. Однако капитализмом в России даже не пахнет, у нас феодализм и самодержавная модель управления, при которой нет правовой системы, а есть вертикаль самовластных баев, чей произвол ограничивается лишь произволом вышестоящего бая, и ничем иным. Расскажу характерный случай. На одного олигарха из российского ТОП-20 «Форбс» нашла блажь — он решил войти в историю, построив футуристический город-сад на свои кровные деньги и средства частных инвесторов. Единственная реальная возможность этого заключалась в создании искусственного острова в Финском заливе — только так олигарх мог самовыразиться в девелоперском проекте.
Разве для миллиардера есть что-то невозможное в России? За три года был подготовлен инженерный проект, на уровне правительства пролоббирован пакет решений, открывающих возможность реализации мегастроительства, оплачены многочисленные экспертизы, проведены общественные слушания, принят региональный закон, согласованы тысячи документов. Уже была назначена дата начала работ, определены подрядчики. Но весь этот титанический объем уже сделанной работы обесценил губернатор, который нагло начал ставить олигарха на бабки, как какого-то бесправного барыгу.
Губернатор получил в «кормление» регион из рук царя, и потому его суверенное право брать ясак являлось в российском паханате неоспоримым. Олигарх, конечно, тоже имел выходы на главного пахана, но губернатор имел больше возможностей по доступу к телу, и царь решил вопрос в пользу хозяина региона (мол, негоже ломать систему «кормления» практикой исключений, пацаны не поймут). Олигарх был поставлен перед выбором: плати или сматывай удочки. Он выбрал второе — и крупнейший в РФ девелоперский проект стоимостью $5 млрд был похоронен. В этом суть системы управления в путинском паханате и одновременно ответ на вопрос, почему из России бегут капиталы.
Вместе с отмиранием в России индустриального уклада уходят из повседневной жизни и присущие ему сложные элементы, как то наукоемкие производства, интегрированные производственные цепочки, инструменты «длинного» инвестирования. Все примитивизируется, архаизируется, в том числе общественные отношения, возвращается сословность, социум атомизируется, у людей отпадает необходимость взаимодействовать друг с другом в рамках сложных производственных циклов или развитых социальных институтов. Государство вырождается, перестает выполнять большинство своих функций, включая базовые.
Теперь раскроем понятие «ресурсы». Способность накапливать ресурсы следует считать универсальным критерием успешности социальной системы. Под ресурсами следует понимать очень широкий перечень полезных благ. Например, упомянутая выше сложность системы — это вполне объективный ресурс, ведь он определяет способность общества эффективно решать задачи высокой сложности. Есть масса примеров, когда социальные системы, даже владея большим объемом материальных ресурсов, но не обладая высокоразвитыми системами управления, оказывались неспособны успешно отвечать на вызовы времени.
К важнейшим видам ресурсов относятся ресурсы материальные, которые следует разделять на потребительские фонды и средства производства. Демографический ресурс для простоты отождествим с трудовым ресурсом. Труд — это вообще источник всех ресурсов, кроме природных. С трудовым ресурсом тесно связано такое понятие, как человеческий капитал, — значение этого ресурса сильно выросло в ХХ веке, а в ХХI столетии он уже приобретает ключевое значение. Поэтому остановимся на нем подробнее.
Если утрировать, то раньше экономике требовались рабочие руки, а сегодня — рабочие головы. В доиндустриальную эпоху работать означало затрачивать мускульную энергию. Сегодня создание материальных благ связано в первую очередь с управлением всевозможными механизмами и производственными процессами, которые усложняются буквально с каждым днем. Соответственно, человеку, чтобы трудиться, во-первых, необходим большой объем знаний, во-вторых, способность эти знания непрерывно совершенствовать. Только в этом случае труд будет высокопродуктивным.
Отсюда вывод: прежде чем человек, как трудовая единица, приступит к преумножению ресурсной базы общества, общество должно затратить ресурсы на развитие его интеллекта и приобретение знаний и опыта, на что требуются, уже без всякого преувеличения, десятилетия, учитывая, что после периода базового обучения человеку необходимо расширять свою компетенцию непрерывно. С одной стороны, это повышает эффективность производства ресурсов, с другой — сам процесс обучения поглощает ресурсы. Накопление человеком полезных знаний и навыков, усовершенствование их — это и есть накопление человеческого капитала.
В данном разрезе приобретает большое значение следующий аспект. Представьте, что человек 20–30 лет приобретал очень сложную профессию, например архитектора-градостроителя, и в тот момент, когда его трудовой КПД достиг максимума, он взял да и помер. Выходит, что общество потратило на создание эффективной трудовой единицы массу ресурсов, но вложение не окупилось, потому что носителя очень нужной компетенции убила какая-нибудь инфекция. В этом случае нельзя махнуть рукой и сказать «бабы еще нарожают». Нужно добиться того, чтобы ценный специалист как можно дольше пребывал в трудоспособном возрасте — только в этом случае вложения в его интеллект будут рентабельны. Потому здоровье — еще одна важная составляющая человеческого капитала. Системы образования и здравоохранения, культура и спорт — вот главные производственные мощности по наращиванию человеческого капитала, который в текущем столетии становится главным экономическим ресурсом.
