То есть люди, одержимые массовыми психозами, колоссальные средства тратят на то, чтобы пускать друг другу пыль в глаза. Эта тенденция проявилась не вчера. Просто каждая эпоха формирует свою модель статусного потребления. Например, в 80-е годы показателями престижа для «среднего класса» являлись импортные джинсы (часто аферисты перешивали лейбл на советские и продавали их втридорога, как «фирму»), мебельные стенки и дорогие книги (ага, часто их вместе с хрусталем в эти мебельные стенки и ставили). Сегодня продвинутый мэн должен иметь айфон и импортный автомобиль. Сопоставить модели статусного потребления практически невозможно (когда-то обладание цветным телевизором давало больше престижа, чем загородный дом на Рублевском шоссе). Но базовый уровень потребления как раз очень даже можно сравнить.
Итак, насколько сегодняшний, вставший с колен россиянец питается лучше, чем голодный совок в 1990 г., когда продукты распределялись по карточкам, а полки магазинов были пусты? Потребление молока и молочных продуктов на душу населения рухнуло на 38 %. Яиц средний росиянец скушал в 2005 г. на 10 % меньше, сахара — на 17 % меньше, мяса — на 3 % меньше. Даже хлеба и хлебопродуктов люди стали потреблять меньше на 2 %. Стоить отметить, что 40 %-ный провал по мясу за годы путинизма был компенсирован за счет дешевой курятины, которая заместила в структуре потребления дорогую говядину. А вот рыбу ничем заменить не получилось, поэтому ее стали кушать на 45 % меньше. Катастрофический провал по молоку усугубляется тем, что если раньше в пищу шло натуральное молоко, то сегодня молоко и молочные продукты бадяжат из сухого порошка и пальмового масла.
Есть позиции, по которым потребление выросло. В сытые путинские годы возросло на 74 % потребление фруктов (за счет импортных консервов и соков, разведенных из концентратов) и на 25 % увеличилось потребление овощей. Последнее не может являться поводом для гордости, просто население компенсирует выпавшие белковые калории за счет картохи, капусты и свеклы. А еще на целых 33 % увеличилось потребление растительного масла, причем отнюдь не подсолнечного, а импортного пальмового, которое активно используется для производства суррогатных продуктов, о которых советский человек почти не имел понятия. В советской вареной колбасе по ГОСТу растительные добавки допускались долей не более 2 %, а сегодня в колбасе их может быть до 70 %, причем остальные 30 % — тоже далеко не мясо, а обычно мясной субпродукт — свиные шкуры, уши, хрящи, жилы и прочие отбросы.
Железный факт состоит в том, что в среднем население сегодня питается хуже, чем в годы упадка СССР. Причем с 2013 г., когда еще никаким кризисом не пахло, потребление пошло на спад как количественно, так и качественно (стали активно переходить на пищевые суррогаты). Однако стоит обратить внимание на то, что приведенные данные Росстата показывают «среднюю температуру по больнице», не отражающую расслоения в пищевом потреблении между богатыми и бедными. Официальная статистика относит 22 миллиона граждан РФ к категории нищих (имеющих доход ниже прожиточного минимума), что не позволяет им питаться на уровне физиологической нормы. Всего же, по данным потребительских опросов, 40 % покупателей экономят на еде. Вполне очевидно, что у этих 40 % структура пищевой потребительской корзины выглядит куда более печально, чем показывают средние цифры.
Так что тезис о том, что при Путине мы стали жить сытнее и богаче (Путин тут, конечно, ни при чем, просто нефтяные цены подскочили в пять раз), надо бы уточнить: при Путине русские едят меньше и менее качественную еду, чем в «голодные» годы заката перестройки, и последние четыре года ситуация стремительно деградирует. Потому говорить о росте благосостояния всего народа за постсоветские годы нельзя. Да, выросло статусное потребление лишь у меньшей части населения, причем за счет обнищания большей части, которая не то что статусно потреблять, а элементарно прокормиться не в состоянии.
Однако снижение потребительских фондов еще не обязательно свидетельствует о деградации социальной системы. Если потребление ограничивается с целью форсированного наращивания фондов развития, как это происходило в 30-е годы во время сталинской индустриализации, то это совсем другое дело. Но выше я уже убедительно показал, что норма накопления в РФ вдвое ниже, чем при позднем СССР, и потому она не обеспечивает не только рост основных производственных фондов, но даже недостаточна для их сохранения. Россия при Путине не стагнирует, то есть отстает в темпах развития от передовых стран, а деградирует в абсолютном выражении, то есть показывает худшие экономические результаты, чем 25 лет назад, когда советское народное хозяйство после 30-летней стагнации вступило в фазу полноценного кризиса.
Чтобы не быть голословным, приведу несколько наглядных цифр. Например, инфраструктура жизнеобеспечения стремительно выходит из строя. Про износ коммунальных инженерных сетей, превысивший 70 %, вспоминать даже не буду. Для обывателя износ трубы есть понятие абстрактное. Оно его касается, только когда в морозы четверть населения Улан-Удэ (столица Бурятии, если кто не в курсе) оказывается и без тепла, и без воды. Но даже когда подобное случается, тупой обыватель никак не связывает коллапс коммунальных систем с массированным вывозом капиталов из РФ в офшоры. Хотя связь тут самая прямая: чем меньше ресурсов в фондах развития — тем выше износ инфраструктуры, больше аварий. Следовательно, тем больше средств тратится на их ликвидацию, а чем больше их тратится — тем богаче становятся магнаты от ЖКХ и тем больше они вывозят капиталов. Возникает, на первый взгляд, парадоксальная ситуация, при которой рост «инвестиций» в отрасль ускоряет ее развал. Но мы с вами этому уже не удивляемся, потому что выяснили, что утилизация активов в краткосрочной перспективе более «рентабельна», чем их проектная эксплуатация.
Одним из зримых доказательств вставания с колен пропаганда представляет бум жилищного строительства, начавшийся в середине нулевых годов. Казалось бы, обеспеченность жильем населения должна вырасти. Ну, хотя бы потому, что население вымирает. Однако и тут картина безрадостна: жилой фонд выбывает быстрее, чем строители его восполняют. При проклятом совке строили опережающими темпами. В рекордном для РСФСР 1987 г. только в городах получили квартиры почти 1,4 млн семей, причем бесплатно. Сегодня же строители обеспечивают не ПОТЕРБНОСТЬ в жилье (а это, напомню, базовая потребность человека), а лишь платежеспособный СПРОС. Заковыка в том, что те, кто действительно имеют потребность в жилье, не создают спроса по причине неплатежеспособности. Спрос же в последние годы во многом создавали инвестиции в недвижимость, то есть богатеи покупали квартиры не для того, чтобы в них жить, а с целью вложения капитала. Очень часто наблюдается картина, когда в свежепостроенном микрорайоне треть квартир не распродана, а половина проданных пустует, «инвесторы» ждут, пока цены на квадратные метры подпрыгнут.
Таким образом, статистическая обеспеченность жильем не совпадает с реальной обеспеченностью. Ну и не будем забывать о том, что следует учитывать амортизацию (износ) жилфонда. В 1990 г. аварийными были признаны 3,3 млн кв. м жилья в РСФСР, в 2014 г. его количество выросло в семь раз, до 23,8 млн. Что любопытно, строительный бум, начавшийся при Путине, не привел к снижению количества аварийного жилфонда, за годы путинизма он возрос втрое, если верить Росстату. Это и есть следствие имущественной сегрегации населения: беднота не имеет средств для улучшения жилищных условий и вынуждена ютиться в убитых бараках, общагах и халупах до самой смерти.
