Стоит также кратко рассмотреть роль субъекта в революции 1991 г. и событиях на Украине в 2014 году. В обоих случаях имела место революция сверху по «цветному» сценарию, то есть объектом воздействия со стороны верхов были народные массы. В обоих случаях в качестве революционного субъекта выступала либерально-прозападная часть элиты, шедшая против консервативного лагеря в верхах. В обоих случаях имел место «майдан», который послушно разошелся по домам, после того как новая власть объявила об «окончательной победе революции». Массы не смогли выдвинуть свои требования, прибывая в десубъектизированном состоянии, если так допустимо выразиться.
В Киеве на майдане дружно скандировали «Банду геть!». Банду снесли, но что принципиально изменилось? Тут мы наблюдаем тот самый случай, когда системный фактор еще совершенно не дозрел, хотя условия были для революции самыми благоприятными. В результате майданных событий 2013–2014 гг. система в базисе своем не претерпела принципиальных изменений, изменились бенефициары системы, но не более того.
Да, я не спорю, социальная система на Украине уже давно находится в состоянии все углубляющегося кризиса, и рано или поздно она должна рухнуть. К тому времени разобьются наивные проевропейские иллюзии населения. Не заставят себя ждать и условия для социальной революции — революции, в которой массы получат шанс выступить в качестве творца, а не объекта манипуляции. Не исключаю я и того, что у нас, хохлов и москалей, будет общая революция, одна на всех. Но загадывать не стану. Констатирую факт, что украинскому майдану не удалось перерасти в широкую социальную революцию. Еще недостаточно сгнила система, не вызрел революционный субъект.
В СССР в 1991 г., как я уже упоминал, революционная ситуация не привела к революции, то есть к переходу общества на более высокую ступень развития, более сложную систему организации социума. Революционный кризис привел к инволюции, то есть откату назад, к архаичным формам существования. Кризис, приводящий к переходу общества от стагнации к инволюции, называют возвратной (консервативной) революцией. Яркий пример подобного — исламская революция в Иране в 1979 г., ознаменовавшая крах светского проекта развития страны.
Было ли погружение России в архаику, стартовавшее в 1991 г., в интересах общества? Разумеется, нет. Однако такой исход полностью соответствовал целям революционного субъекта, роль которого исполняло реформистско-либеральное крыло советской партхозноменклатуры. Высшая цель ее заключалась в монетизации власти, переходе от управления колоссальной собственностью к владению ею. Каков субъект — такова и революция. Ее характер и исход определяются именно субъектным фактором.
Есть ли сегодня в России революционный субъект (или конкурирующие субъекты) в сколь-нибудь оформившемся виде? Пока об этом говорить рано, ведь революционная ситуация в РФ еще не сложилась, а субъект проявляет себя именно в ходе обострения революционной ситуации, в условиях нестабильности. Однако он не берется из ниоткуда. В метастабильной предреволюционной ситуации (а она вполне уже наметилась) революционные субъекты уже существуют в эмбриональной форме.
В представлении обывателя революцию делают революционеры: устраивают митинги и беспорядки, клеят листовки, организуют стачки, стреляют в тиранов и производят эксы. И чем активнее они стреляют, агитируют и бунтуют, тем скорее наступает революция. Мнение совершенно ошибочное. Революционеры не создают революционную ситуацию (она, как мы определили, возникает на стыке системного фактора и фактора условий). Революционеры могут лишь воспользоваться революционной ситуацией. Более того, совокупность первых двух факторов во многом формирует и третий — субъектный фактор.
РСДРП(б) появилась на свет в апреле 1917 года. Ранее партии не существовало как самодостаточного политического субъекта. Что же было ранее? Все предыдущие 14 лет партия существовала в эмбриональном состоянии, да и партией как таковой не являлась. Имело место быть аморфное социал-демократическое движение, одним из направлений которого был большевизм, неформальным лидером большевиков являлся Владимир Ленин. Бурно развиваясь в период революции в 1905–1907 гг., с наступлением реакции социал-демократическое движение впало в глубокий анабиоз.
Как же так — удивится иной читатель, — ведь проходили пусть и не съезды, но партконференции, выходили газеты, велись отчаянные споры. Да, это и есть фаза эмбрионального развития, когда усилия организации направлены не вовне, а внутрь себя, на собственное строительство, когда субъект формируется идейно, начинает осознавать сам себя. Не будь столь длительного эмбрионального периода, периода саморазвития и самопознания, вряд ли большевикам способствовал успех в горячий период 1917 г. Организационно оформившись в апреле, уже через полгода партия стала правящей (формально — в коалиции с левыми эсерами). И еще раз подчеркну, что успех большевиков обусловлен тем, что они смогли преодолеть всякие классовые рамки, став выразителем интересов абсолютного большинства общества.
Сегодня в России уже сложилась предреволюционная ситуация. Система дошла до той стадии деградации, когда срок ее гибели определяется не запасом внутренней прочности, а фактором условий. Сколько простоит большое, но сгнившее изнутри дерево, зависит не от толщины его ствола, не от мощи корневой системы, уже не дающей ему жизненной силы, а от того, когда случится ураган, который повалит лесного гиганта. При этом процесс гниения внутри ствола неостановим, и если буря запоздает, вскоре и просто сильного ветра станет достаточно, чтобы покончить с умирающим великаном. В данном случае внутренняя гнилость ствола будет являться системным фактором, а ветер — фактором условий.
С какого времени можно говорить о том, что в стране сформировалась предреволюционная ситуация? Если во главу угла ставить внешнеполитический фактор, то за точку отсчета можно взять март 2014 год: «Крымнаш», последовавшее за этим обострение отношений Кремля с Западом, санкции, неспособность путинского режима вернуть благорасположение своих «партнеров». Если оценивать экономические реалии, то система плавно вошла в стадию упадка в 2012 г. Учитывая сильную зависимость экономики РФ от внешних сырьевых рынков, можно говорить о том, что система впала в паралич в конце 2014 года, когда обрушились нефтяные котировки.
Если говорить о личном восприятии, то для меня неизбежность краха постсоветского проекта со всей очевидностью стала ясна в 2004 г. Пик самодовольной путинской «стабильности» был еще впереди, ничто не предвещало ни первого майдана на Украине, ни кризиса 2008–2009 гг., ни войны на Донбассе, ни краха нефтяных иллюзий 2014 г. Впереди был Беслан и январские протесты пенсионеров в 2005 г. Но уже тогда я вполне ясно понял: Россию ждет революция или смерть, потому что путь, которым она следует, не имеет впереди иной развилки.
С тех пор прошло много лет. За это время у меня не было ни единого шанса усомниться в сделанном прогнозе. Слом существующего порядка неизбежен, в чем убеждается все больше и больше людей. Вопрос в том, что придет ему на смену, а это зависит от революционного субъекта. Вот и давайте поговорим о нем, о том самом политическом субъекте, который сегодня, в предреволюционный период, уже существует в эмбриональной форме.
