Пролог
Я проснулась, но темнота никуда не ушла. Она изменилась — перестала давить, как во сне. Ночью она настоящая: страшная и злая, — а днем прячется в тенях и выглядит такой безопасной. Я еще помню тени от высоких деревьев, красивый перелив солнечных бликов на водной глади. И помню лица родителей, когда мы еще были счастливой семьей.
До той жуткой аварии.
Я не шевелюсь, потому что услышала его шаги. Дверь тихо открылась, и его рука коснулась меня.
Он провел пальцами по моей шее. Ниже. Но я научилась закрываться одеялом, а еще спать в спортивном костюме под самое горло, чтобы Игорь не смог коснуться даже кусочка моей кожи.
Джой гавкнул пару раз и прыгнул на кровать, принявшись лизать мое лицо. Умная собака и единственный мой друг.
— А ну слез, — гаркнул на него Игорь. — Вставай Ярослава, утро уже.
Я почесала Джоя за ушами и угукнула, притворяясь сонной. Сама же прислушивалась к каждому шагу Игоря. Он постоял немного и вышел из комнаты. А я тихо всхлипнула.
Жизнь в этом доме превратилась в кромешный ад с приездом Игоря. Раньше он учился в Москве, потом улетел в Англию, но похоже что-то случилось, и теперь мой двоюродный брат отсиживался в этом коттеджном поселке.
Вместе со мной.
Сюда меня сослали почти сразу, как мои тетя и дядя оформили опекунство надо мной после смерти родителей. Я всегда посмеивалась над излишней педантичной папы, но только благодаря ей я еще была жива. А по опекунскому соглашению, которое составил надежный адвокат нашей семьи после подтверждения моей самостоятельности, куда входило и замужество, я могла аннулировать соглашение. Геннадия Марковича тоже нашел папа, и судя по скандалу, который я смогла подслушать, подкупить его не смогли.
Но я знала — долго я не проживу. Убить слепую калеку не сложная задача, выставив все несчастным случаем, поэтому я каждый день уходила с Джоем и пряталась, как могла.
Как смогла бы слепая девушка.
В первые недели я и правда хотела прервать свои мучения самостоятельно. Не получилось из-за сломанных рук. А потом... потом я, наверное, смирилась с тем, что осталась совершенно одна: без любящей семьи, без игры на пианино. Без будущего.
Но спустя несколько месяцев после выписки ко мне вернулась жажда жизни. Я так хотела жить, что привыкала, притиралась к вечной темноте вокруг меня так быстро, как могла.
Даже Джой, необученный быть поводырем, стал мне другом. А ведь, наверняка, они рассчитывали, что собака создаст мне кучу проблем.
Я хотела сбежать, но не знала куда. Да и, говоря на чистоту, у меня не было средств. Они строго выполняли договор опекунства — обеспечивали меня всем необходимым и даже дарили подарки. Но не деньги. Поэтому я и бродила по поселку, отсчитывая повороты, чтобы не зайти на запретную территорию.
По разговорам слышала, что там живут какие-то бандиты, но верилось с трудом. Зачем селить рядом с собой людей, если логичнее всего огородить все забором и проворачивать тайные дела без свидетелей. Не верила, но все равно обходила стороной.
До сегодняшнего дня.
Глава 1. Ониксим
Лето тогда разгорелось сильно, жара не сходила до самой темноты, растворяясь в белесом тумане над рекой, а днем возвращалась печным воздухом да головной болью. Я такую жару ненавидел: ни расслабиться, ни напрячься. Голова словно котелок на огне. Только кто меня спрашивал-то? Все договоренности необходимо было выполнять точно в срок и в полном объеме. Хотя я уже давно поднялся в клане с низов, дослужившись до «правой руки», или «лапы», как любил шутить, но вся ответственность все равно лежала только на мне, как и раньше. Поэтому умри, но работу сделай.
В этот раз заказов было немного, лето все-таки, разъехались заказчики по своим морским дачам. Даже в их закрытом поселке меньше народу стало, отчего золотистый ретривер на ухоженной дорожке между домами стал неожиданностью. Пес дружелюбно вилял хвостом и рассматривал меня, смешно склонив морду. Я попыток подойти не делал: собаки меня не любили, вернее, боялись. Но ретривер признаков страха не выказывал, лишь принюхивался и изучал.
— Джой! Джой! Подойти ко мне! — Звонкий голос прервал наш обоюдный интерес, и я заметил молодую девушку, которая шла медленно, странно растопырив пальцы. Руки у нее были все измазаны в земле, но удивился я солнцезащитным очкам в одиннадцать ночи. Собака в два прыжка очутилась у хозяйки, уткнувшись мордой в бедро, и завиляла хвостом.
— Глупый, ну куда ты убежал?! Ты же знаешь, что я не могу играть в догонялки.
Ретривер заскулил и потерся головой о брюки, а девушка, даже не очистив руки, принялась гладить по золотистой шерсти.
Я скривился, когда увидел оставленную грязь, и спокойно попросил:
— Мадмуазель, ну вы хоть руки стряхните. Собаку же мыть придется.
Но вместо кивка или равнодушного «спасибо», девушка громко ойкнула и переспросила:
— Джой вас не трогал?
Я снова посмотрел на собаку, которая сидела рядом и не показывала никаких признаков агрессии. Да и не помнил я, чтобы эту породу так тренировали.
— А почему он должен был меня «трогать»? — выделил я последнее слово и уставился на девушку, которая вместо того, чтобы повернуть голову к собеседнику, то есть ко мне, продолжала смотреть прямо.
— Он чужих не любит. Его... — Девушка проглотила слово и как-то мотнула головой, будто отгоняя комарье, но в кустах трещали лишь кузнечики. — В общем, не любит.
И тут до меня дошло! Обвалилось каленым железом на сознание. Девушка была слепой, а ретривер — поводырь, которого, видимо, обучали не люди, а тупой скот. Людей я мало-мальски переносил, все-таки они и были основными заказчиками, а вот скот — нет. Убивал, не чихнув, даже совесть не мучила.
— Не трогал. Он знает, что не обижу, — покровительственно ответил я и улыбнулся, когда пес гавкнул. Девушка же напряглась, сжала в кулак поводок и совсем тихо уточнила:
— Я не на Липовой улице?
В поселке жили люди, наш вожак разрешил, хотя я и противился. Ну, не дело это, когда молодых волчат привозят, обучают оборачиваться правильно, а тут людишки под боком. Сколько уже они скороспелых свадеб отметили с апреля по июнь?! Конечно, против инстинкта не попрешь, Пара есть Пара, но что-то я стал подозревать, что как-то легко они свои родственные души находят.
— Нет, на Волчьей.
Улицы так немудрено и поделили: людям — деревца в названия, а волкам — просто волчью с нумерацией.
— Простите, пожалуйста, меня предупреждали, — затараторила она, побелев как мел. — Я, наверное, неверно посчитала повороты. Простите, я сейчас уйду.
