Это был второй отряд взятый пограничниками в оборот. Одиннадцать кораблей сгорели в огне. И только вторая галера была готова сменить своего владельца. Михаил предпочитал не рисковать. Были и четыре купца. С них сняли самый ценный груз, остальное отправили на дно.
Романов не просто пиратствовал, а воевал. И главная его задача дать понять венецианцам, что в этом случае его личная выгода тут не имеет никакого значения. Разумеется, он собирался на этом заработать. Но только в дальнейшей перспективе. А еще, до них должно было дойти, что и сама Венеция не в безопасности.
Именно с этой целью он назначил точку сбора своих двоек неподалеку от Акко. Одного из основных торговых портов халифата, с верфями, базой военного флота, а так же арабских и турецких пиратов. Город серьезно укреплен, и тому кто пожелает его захватить придется серьезно попотеть. Но этим-то он и привлек Михаила, для демонстрации своих возможностей.
Династия Аббасидов в свое время сумела завладеть багдадским престолом и встать во главе Арабского халифата. Но удержать столь огромное государство им оказалось не под силу и оно начало разваливаться на части.
На момент прихода сельджуков, Аббасиды по факту сохранили за собой только Багдадский халифат. Понимая, что не в состоянии противостоять захватчикам, они предпочли признать себя их подданными. При этом им удалось сохранить автономию и кое-какое влияние как на внутреннюю, так и на внешнюю политику турок.
Кроме того они сберегли свои порты, верфи, торговый и военный флот. Именно он являлся основой военно-морских сил сельджуков. Своих кораблей у последних было мало. Арабы же, несмотря ни на что, продолжали доминировать на средиземноморье. Правда, с каждым годом все большую роль играли именно пираты. Халифаты испытывали глубочайший кризис, раз за разом сдавая свои позиции перед набирающей силу Европой. А потому регулярный флот превращался для них в непосильную ношу…
Старания пограничников дали свои результаты. Вскоре просевшая было галера слегка приподнялась, отчего обнажилась одна из небольших пробоин, которую начали спешно заделывать. Затем подошла очередь и остальных. Сил, для того чтобы обеспечить бесперебойную откачку воды у пограничников хватало.
Вторая галера, имеющая на борту экипаж из полутора десятков дружинников, была занята отловом арабов, с других судов. Помочь рабам прикованным к банкам пылающих кораблей они не могли. Да там уже никто и признаков жизни не подавал.
Обойдя сцепившиеся три корабля, занятых в спасательной операции, капитан направился к очередной партии беглецов, дабы вынуть их из воды. Михаил не собирался вязать себе руки пленниками или обзаводиться рабами. Ни к чему ему такая головная боль.
Однако ему не помешает приток населения. А если получится так и женского. Вообще-то с невестами проблем никаких. Половцы охотно роднятся с пограничниками. У них конечно со скотом дела обстоят откровенно плохо, но серебро и достойное оружие с предметами обихода найдутся.
Но при таком однобоком подходе, скорее половцы ассимилируют русских, нежели наоборот. Поэтому Романов активно выкупает на Руси сироток, пристраивая их в семьи пограничников. Соответствующее решение было принято подавляющим большинством большого совета. Но ведь глупо же отказываться от возможности обзавестись очередной партией жителей и девиц в частности.
— Ну что там, с галерой, Дорофей? — отрываясь от восковых табличек, поинтересовался Романов у полусотника, сейчас выступающего в роли капитана ладьи.
— Нормально все, Михаил Федорович. Пробоины заделали. Воду откачали. Пленных выловили.
— А что Данила?
— Вроде бы заканчивает. Но могу послать кого, уточнить.
— Не надо. Работа у него такая, что поспешность может навредить.
При каждой двойке ладей имелся один безопасник. Должен же кто-то заниматься фильтрацией рабов. Ну и работать с пленниками. Глядишь получится обзавестись очередным шпионом. А информация нынче стоит дорого. Да банально, получить опору на обычного жителя знакомого с реалиями того или иного портового города. Романов реально собирался торговать с арабами и турками. Его ткацкой фабрике нужны рынки сбыта.
Кого-то из гребцов отпустят, а кому-то предложат присоединиться к пограничникам. Но пока, все они останутся прикованными к своим банкам. От греха, так сказать. А то мало ли какие планы родятся в их головах. Решат захватить галеру и начать пиратствовать. Кто сказал, что это прерогатива турок и арабов. Европейцы так же грешат этим. Хотя, справедливости ради, пока не в таких объемах.
Вскоре Данила управился и предстал перед воеводой, довольный собой. Да еще и привел с собой одного из пленников. По виду то ли китаец, то ли кореец. Не отличает их Михаил.
— Из сотни гребцов, четырнадцать погибли, — начал докладывать безопасник, — двадцать настоящие тати, еще десять к ним басурмане, ну и пятьдесят шесть пленные христиане. Русичей только пятнадцать.
— А этот к каковым относится? — кивая на азиата, поинтересовался Михаил.
— Этот ханец, держали его отдельно. На цепи, но не в черном теле. Хорошая еда, сухая и чистая подстилка, к веслу не приставляли.
— На каком языке говорит?
— На турецком. Но совсем скверно. Толком чем он хорош я так и не понял. Вроде бы говорит, что кузнец. Но я полагаю, что простого коваля отдельно держать не стали бы.
— Правильно понимаешь. Ну что же, присаживайся, поговорим, указывая китайцу на складной стул, предложил Михаил.
Расположился он на корме со всеми удобствами. Походный стол, пара складных стульев, над головой растянута парусина, оберегающая от палящих солнечных лучей. От доспехов он уже избавился, оставшись в льняных рубашке и портах. На ногах легкие сандалии. Чего над собой измываться.
— Тебя как зовут? — поинтересовался Михаил на чистейшем турецком.
— Минья звут Хуоджин Чжан, — с характерным мягким акцентом и коверкая слова, ответил тот.
— Ну что же, Хуоджин, ответь отчего тебя держали отдельно и так заботились.
— Я мастьер, кузньес.
— Настолько хороший мастер?
— Я ни совсьем кузньес. Я дьеляю мьеталл.
— Понятно, что ни хрена не понятно. Но уже интересно. Дорофей, мы готовы к движению?
— Да. Пленников рассовали, кого в трюм, кого на банки. Призовые команды на борту. Освобожденных к делу приставим уже по ходу, — доложил полусотник.
— Вот и ладно. Тогда трогаем. Нас наверное уже заждались на месте встречи.
— Слушаюсь.
— Ну а теперь с тобой, Хуоджин. Мне проще научиться твоему языку, чем ждать, когда ты заговоришь на нашем. Чего смотришь? Не понимаешь? Правильно. Но этот язык ты еще выучишь, — хмыкнул Михаил и перешел на турецкий. — Я буду изучать твой язык.
Материя для Романова известная, и не безынтересная. А потому он знал как подступаться к процессу обучения. Уж пятый язык изучает. Так что, уже к вечеру он мог общаться с пленником на его родном языке. Разумеется уровень все еще — твоя моя не понимает, твоя стоит, моя стреляет. Но в общем и целом разговор складывался куда лучше, чем до тог, посредством турецкого. А пообщается с Хуоджином подольше, так и вовсе станет полиглотом. Еще и грамоту изучит, потому как тот знал иероглифы.
