– Райцентры… – вырвалось у Джера.
– Верно, – согласился профессор. – Так возникла каста фоуров, которые жили гораздо лучше других. Но они, конечно, не могли обойтись без продуктов, одежды и прочего. Поэтому они окружили свои поселки гораздо более обширной внешней зоной ферм и заводов, где работали…
– Дихтоны… – снова не удержался Джер, который слушал профессора с открытым ртом. Эта история никогда не встречалась в книгах, которые он прочитал.
– Да, – продолжал невозмутимо профессор. – Триплеты возникли как промежуточная каста посредников, которые управляли потоками продуктов и товаров из внешней зоны, держали рестораны в поселке фоуров, а также осуществляли охрану поселка и его внешней зоны.
– А как возникли моно? – не удержался Джер.
– Никак, – пожал плечами профессор. – Класс «моно» – это все, кто не попал в охраняемую зону поселков, то есть девяносто процентов населения Земли. Они выживали как могли, воевали друг с другом за кусок хлеба и глоток чистой воды. Именно они понесли самые тяжелые потери в Голодный Век. Когда климат улучшился, то человечество стало снова развиваться и расти. В это время только фоуры обладали армией, технологиями и ресурсами. Поэтому эта кастовая модель распространилась по всей Земле, а потом – и в космосе. Фоуры, которые составляют доли процента от всего населения Земли, стали правящей кастой, и каждый ее член был обеспечен с рождения. Кастовая система оказалась достаточно устойчивой – и породил ее этот проклятый астероид, ввергший человечество в тяжелое испытание…
Профессор мрачно замолчал и вдруг продолжил:
– Я считаю, что мы не выдержали это испытание космосом. Мы, фоуры, не стали счастливы сами и не сделали счастливыми других.
Профессор налил себе еще одну порцию и залпом выпил. Его лицо покраснело, он с трудом вздохнул и сказал сдавленным голосом.
– Все мы – хоть фоуры, хоть дихтоны – молимся о том, чтобы наши дети были живы и здоровы. И всех нас ожидания обманывают… Смерть отнимает у нас все.
По лицу Николетты пробежала тень. Она встала, подошла к профессору и сказала:
– Дедушка, пойдем, я отведу тебя отдохнуть.
Профессор поднял голову, по его щекам катились слезы.
– Пойдем, моя девочка, ты одна у меня осталась, мое солнышко…
Он положил руку на плечо Николетты, и дед с внучкой вышли не оглядываясь.
Джер ошеломленно смотрел на эту сцену. Он никогда не видел фоура плачущим и почему-то думал, что эти небожители не могут быть несчастными.
«Оказывается, им больно, как и нам…» – был потрясен юноша.
Часть 2
Южный Урал
Глава 6
Челябинск
29 августа 2012 года
Потрепанное асфальтовое шоссе пересекало сосновый бор. На обочине, под желтым жестяным знаком остановки, несколько человек ждали автобуса. Высокомерные сосны протяжно кивали ветру золотыми головокружительными стволами. Веяло густым хвойным ароматом, но потом наплыл мерзкий сигаретный дым и перебил лесные запахи. Длинный лохматый юноша поднял голову, но его глаза не остановились ни на шумящих корабельных соснах, ни на соседе-курильщике: они пристально смотрели куда-то за горизонт, где глаз других людей не замечал ничего интересного. Но юноша видел что-то недоступное чужим взорам.
С другой стороны шоссе шла узкоколейка. Рельсы блестели в лучах августовского солнца, скользящего по вечерней глиссаде. Сначала донесся стук колес по стальным стыкам, а потом показался поезд. И тут же из-за поворота шоссе вынырнул автобус и, размашисто раскачиваясь, подкатил к остановке.
– Идет, идет! – зашевелились люди на обочине, окруженной мачтами уральских сосен. Юноша забрался в автобус и встал на задней площадке, глядя на подходящий к высокой платформе поезд: локомотив, тянущий несколько небольших вагонов. Локомотив был раза в два меньше обычного. На площадке машиниста стоял паренек лет пятнадцати – очень гордый, в форменной фуражке железнодорожника. Миниатюрный поезд медленно подкатил к станции и затормозил.
Паренек с достоинством спустился по крутой лесенке на перрон.
– Какой бравый машинист! – ироничный голос раздался совсем рядом.
Лохматый юноша машинально повернул голову и увидел рядом симпатичную девушку в голубом платье. Она тоже посмотрела на него. Парень никогда не осмеливался заговаривать с девчонками на улице, но тут было гораздо легче – нужно было всего лишь поддержать уже условно начавшийся разговор.
Юноша несмело улыбнулся и сказал:
– Когда мне было лет десять, я завидовал этим пацанам-железнодорожникам с невероятной силой. До сих пор жаль, что мне не пришлось поработать на детской железной дороге.
– Кто мешает тебе стать настоящим взрослым машинистом? – спросила девушка.
– Я уже вырос из своей железнодорожной мечты. Сейчас меня больше интересует астрономия.
– Мне давно советовали посмотреть на детскую железную дорогу – и я убедилась сегодня, что не зря.
– Кто советовал?
– Ну… знакомые железнодорожники.
– Неужели ты сегодня в первый раз ее увидела?
– Да. Я живу не в Челябинске, а в Златоусте. В поселке, на самой его окраине.
– А-а… ты сейчас поедешь домой?
– Ага, вечерним междугородним автобусом.
Они помолчали, покачиваясь в такт с автобусом, который вскоре подкатил к площади Революции. Конечная остановка.
Юноша и девушка вышли из складчатой автобусной двери. Парень сделал заметное усилие над собой и сказал, переводя беседу на другой уровень:
– Меня зовут Кирилл, а тебя?
– Юля.
– Куда ты сейчас?
– На Кировку.
– Юля, можно с тобой за компанию? Заодно расскажешь, чем ты интересуешься.
– Ты интересуешься моими интересами или мной? – усмехнулась девушка.
Кирилл покраснел, но нашелся:
– Я еще не решил!
Они спустились в подземный переход и вышли на другой стороне площади. Юноша поинтересовался:
– Ты приезжала специально посмотреть на бравого машиниста?
– Нет, я была в Южно-Уральском универе, на дне открытых дверей. Я собираюсь поступать туда в следующем году.
– Я тоже заканчиваю школу, – обрадовался Кирилл. – Но буду поступать в МГУ, там готовят астрономов.
– Я сразу поняла, что ты – не от мира сего, – улыбнулась девушка.
– Откуда это видно? – слегка обиделся Кирилл.
– Трудно сказать, но ощущение отчетливое. Например, у тебя глаза не бегают, ты смотришь куда-то вдаль.
– А у других людей глаза бегают?
– Ага, – хихикнула Юля. – Может, что-то ценное или съедобное увидят. Или вдруг подкрадывается враг? Обычный человек всегда находится в состоянии рациональной охоты или иррациональной тревоги. А у тебя, когда ты стоял на остановке, взгляд был отсутствующий.
