Через несколько секунд перед Джером появилась девчонка в обтягивающем черном комбинезоне с изрядно испачканным правым рукавом. Ее коротко подстриженные волосы были странного цвета – пепельно-русого.
Джер очнулся и задышал.
– Привет! – сказала девчонка. – Меня зовут Николетта! Я не знала, что вы так далеко причалитесь.
«Почему-то я так и думал, что здесь меня встретит не обычный Том или Джек, а какая-нибудь Джеральдина или Николетта. У меня снова богатенькие клиенты!» – мысленно вздохнул пилот.
– Здравствуйте, мэм. Я – Джер, курьер номер шестьсот девятнадцать, – ответил он, следуя всемогущим и вездесущим правилам.
– Какой ты… молодой! – с удивлением сказала Николетта. – Тебе же лет пятнадцать?
– Шестнадцать лет и два месяца, – по-военному четко ответил Джер. – Как мне найти профессора Мамаева? У меня для него посылка.
– Я провожу, – сказала девчонка. – А где остальные?
– Кто? – не понял Джер.
– Ну, те, кто вел корабль.
– Я пилот этого курьера, мэм, – сказал Джер.
Это поразило девчонку.
– Да? И давно ты водишь космические суда?
– Два года и два месяца, мэм, – снова четко и кратко ответил Джер.
– Ничего не понимаю, – пожала плечами Николетта. – В четырнадцать лет тебе доверили корабль? Ладно, пошли к профессору.
– Хорошо тебе отдохнуть, Джер! – с легкой иронией пропел сверху мелодичный девичий голос.
– А это кто? – встрепенулась Николетта.
– Это компьютер моего корабля, – сказал Джер. – Он не любит выходить, мэм.
Он позволил себе шутку, но не позволил шутливого тона, поэтому девчонка с недоумением посмотрела на него, помедлила – и повернулась в сторону коридора, откуда пришла.
Они двинулись по проходу, который был так узок, что им пришлось идти друг за другом. Джер шел следом за Николеттой – и ее фигура невольно притягивала его взгляд. В ней так удачно сочетались стройности с округлостями… Поэтому, когда они попали в более широкий коридор и Николетта пошла рядом, Джер почувствовал сожаление.
– Где ты летаешь на своем корабле? – спросила Николетта.
– Обычно в поясе астероидов, мэм. Чаще всего между Церерой, Палладой и Вестой. Пять раз доставлял грузы на Марс, и два раза – на Луну.
– А где ты жил на Земле? – спросила Николетта.
– Я родился на Марсе, мэм. На Земле мне не довелось побывать.
Джеру ужасно хотелось увидеть легендарную Землю с двадцатью миллиардами людей, живущих в немыслимой тесноте – буквально на головах друг у друга, но он был не властен над своей судьбой курьера.
– Где же готовят таких пилотов-молокососов? – спросила Николетта.
Вдруг ее голос куда-то уплыл – и все вокруг потемнело. Джер отрубился.
Когда он пришел в себя, то лежал на полу и над ним маячило перепуганное лицо Николетты. Она смотрела на него круглыми глазами и кричала в наручный переговорник:
– Дедушка, он потерял сознание! У него кровь из носу хлещет!
Из переговорника донеслось:
– Я сейчас приду, только отключу аппаратуру!
Джер быстро сказал, медленно поднимаясь и борясь с головокружением и тошнотой:
– Мэм… сэр… пожалуйста, не волнуйтесь. Это совершенно нормально, сейчас все пройдет.
Он встал и прижал к носу салфетку, которая всегда была наготове в боковом кармашке комбинезона. Вытащив пузырек с таблетками – тоже всегда под рукой, – он забросил в рот сразу две пилюли.
Ему было чертовски неприятно за свою слабость: брякнулся на пол прямо при симпатичной девчонке. Ее имя четырехсложное, значит, она из фоуров – самого элитного слоя общества, что полностью исключало какие-либо взаимоотношения, даже простое приятельство, с Джером, принадлежащим к подвальному этажу социума, вместе с другими моно – мусорщиками и водопроводчиками. В сказках принцессы нередко влюбляются в свинопасов, но именно поэтому такие истории и зовутся сказками. Между классами «моно» и «фоуров» была не пропасть, а две пропасти: в них располагались «дихтоны», или «дины», – средней руки фермеры и клерки с двухсложными именами, а также «триплеты» или «триты» – начальники полиции и владельцы модных ресторанов, власть или доходы которых позволяли носить имена из трех слогов. Тем не менее Джер был свирепо раздосадован обмороком – именно из-за своей гордости обитателя социальных низов. Но он слишком долго летел на четырех g…
Не отнимая платок от кровоточащего носа, он забросил упавший рюкзак на спину и сделал жест Николетте, приглашая продолжить их путь. Она с тревогой посмотрела на него и снова зашагала по коридору.
Когда они подходили к кают-компании, Джер заметил дверь в туалет – и молча указал на нее, все еще держа платок у лица. Николетта энергично закивала головой и махнула рукой на приоткрытую дверь:
– Приходи потом в кают-компанию, где работает профессор Мамаев. Это мой дедушка.
Джер с наслаждением умылся ледяной водой, хотя она имела отчетливый силикатный запах, и убедился, что кровотечение прекратилось. Он посмотрел в зеркало, где отразилась его тощая физиономия с серо-зелеными глазами, провел рукой по отросшему ежику, нахлобучил на него форменную фуражку и вышел в коридор.
Хотя дверь в кают-компанию была приоткрыта, он вежливо постучал.
– Заходи! – сказал мужской голос со старческой дребезжинкой.
Джер вошел и зажмурился от яркого света, слишком резкого после полутемного коридора. Когда его глаза адаптировались, он рассмотрел присутствующих: возле Николетты стоял невысокий костлявый старик с абсолютно седыми длинными волосами. Молодой полный мужчина сидел в углу, уткнувшись в большой экран, спиной к остальному миру. Мужчина даже не повернул наголо бритую голову, чтобы посмотреть на вновь прибывшего.
Пилот легко вычислил, кто из присутствующих профессор Мамаев, и сказал:
– Здравствуйте! Я – Джер, курьер номер шестьсот девятнадцать. Сэр, вам посылка!
Он протянул профессору красивую радужную накладную. Тот взял ее, быстро просмотрел и бросил на стол, уже заваленный какими-то листами, электронными деталями и киберпланшетами.
– Хочешь есть, Джер? – внезапно спросил он.
Юноша невольно сглотнул слюну. Он ел очень давно, даже при условии, что обогащенный сок из трубочки в противоперегрузочной ванне можно оптимистично называть едой. Обычно после рейса он покупал в космопорту и быстро проглатывал сэндвич гигантских размеров, но на Европе никаких ресторанов не наблюдалось – ни европейских, ни азиатских.
Профессор Мамаев все понял и сказал:
– Пошли, мы как раз собирались ужинать. Витторио, подежуришь еще часок? – сказал профессор, обращаясь к молодому мужчине. Тот кивнул не оборачиваясь.
