– Ты пойми, Кирилка, – горячо говорил отец, – Москва слезам не верит. Чтобы там прожить и учиться, ни на что не отвлекаясь, нужны хорошие деньги. Если ты не сумеешь поступить на бюджет – хотя я верю, что ты справишься! – то придется платить еще и за учебу. Я в лепешку расшибусь, но добуду тебе денег на Москву!
– Пока меня в лепешку трамбуют в багажнике! – сердито сказал юноша.
– Извини, пожалуйста, что тебе пришлось так туго… – виновато повесил голову отец. – Но это не бандиты – это коллекторы!
– Не вижу большой разницы! – сказал Кирилл.
– Они не причинят тебе вреда, они просто давят на меня, заставляя заплатить долг! Я просрочил, потому что ищу нового покупателя. Но это не просто – у всех трудности.
– То есть у тебя нет денег, чтобы отдать долг? – угрюмо заключил юноша.
– Продать плитку по той же цене, по которой купил, я могу хоть завтра, – убежденно ответил отец. – Но тогда вся ожидаемая выгода уйдет и ты останешься без денег на Москву. Потерпи еще немного, Кирилка, я поговорю с банком и постараюсь побыстрее найти покупателя!
На том разговор и закончился. И Кирилл понял, что новая встреча с ушлыми мужичками вполне возможна, поэтому обошел окрестности в поисках вариантов возможного отступления – и нашел штабель пустых зеленых бочек. Автопогрузчик, водрузив стеллажи с бочками на третий уровень, придал им значительную потенциальную энергию, которой и решил воспользоваться Кирилл. Он долго экспериментировал с двумя бочками, связанными веревкой, пока не нашел, что падающая бочка надежнее всего утягивает за собой вторую бочку, если веревка привязана к бочке предельно высоко, а узел располагается на стороне прохода. Кирилл с удовольствием использовал свои знания по физике, прикидывая условия максимального рычага для опрокидывания бочки. При этом самый сильный рывок в оптимальном направлении получался, если веревка между бочками провисает на тридцать сантиметров. Потом Кирилл сходил в магазин, купил два мотка нейлонового шнура и пакетик темно-зеленой краски. И связал между собой бочки в верхних рядах, предварительно покрасив шнур, чтобы не бросался в глаза. Правда, снегопад празднично украсил провисающий шнур белым снегом, но преследователи в пылу погони не обратили внимания на эту странность. За что и поплатились. Да и вообще – нечего было связываться с физиком!
Челябинская электричка подъезжала к Златоусту. Кирилл уже отошел от пережитого и с интересом рассматривал красивую дикую природу вокруг: сопки, покрытые густым темным лесом, неожиданные белые полосы замороженных рек и ровные пространства застывших озер. Лишь перед самым Златоустом появились кварталы частных домов и панельных пятиэтажек, которые сменились современным вокзалом.
Юля встретила Кирилла на перроне. Они украдкой обнялись и стали подниматься от вокзала Златоуста вверх на гору по крутым лестницам, переходя от одного пятиэтажного дома к другому. Дома забирались все выше, и обледенелая дорожка становилась все менее утоптанной.
Они шли отмечать Новый год к Ленке, Юлиной подруге, вместе с еще десятком ребят из Юлькиного класса.
Кирилл и Юля бодро поднимались по ступенькам, а юноша успевал еще и говорить:
– Меня на занятия астрономией вдохновила малоизвестная научно-фантастическая книжка, где, кроме всего прочего, описывалась Симеизская обсерватория. Многим эта книга кажется слишком заумной, но мне она нравится. Я на прошлых каникулах даже съездил в Крым и посмотрел на эту обсерваторию. Это особенное место!
– Чем же оно особенное? – переводя дух после очередной лестницы, спросила девушка.
– Если каждый взгляд, брошенный человеком в звездное небо, представить тонким лучом, то над обычным людским поселением в небо устремится редкая и бледная поросль, похожая на ростки лежалой картошки. Мало кто из горожан смотрит в небо! Из Симеизской обсерватории в небо вырастет огромный сияющий сноп света: здесь смотрят на небо всегда – и астрономы, и туристы. Это место зрительного контакта между человечеством и космосом. В девятнадцатом веке Огюст Конт, основатель социологии, считал, что люди никогда не узнают, из чего состоят звезды. Но бедняк-стекольщик Фраунгофер сумел создать такие прекрасные призмы, что увидел в разложенном ими солнечном свете особые темные линии – они называются сейчас линиями Фраунгофера. Эти линии – квантовые письма, рассказывающие о химическом составе и температуре, о массе и скоростях движения звезд. По этим линиям астрономы расшифровывают всю биографию космических светил – от жизни до смерти.
Кирилл говорил, и его слова перемешивались с холодом и мерцающим паром, который выпархивал изо рта вместе со словами.
– Да, было бы здорово научиться читать звездный свет так же просто, как мы читаем письма друзей, – сказала Юля.
– Звездный свет равномерно падает на нашу планету, но почти везде гаснет без результата – и информация уходит в буквальном смысле в песок. Лишь несколько мест на планете Земля способны поймать этот свет и расшифровать его послание. Обсерватория – это место, где читают телеграммы звезд и других небесных тел. Это ноосферный узел нашей планеты, перекресток в потоках космических данных, точка сбора информации из Вселенной. Звездное небо полно тайн – и кто знает, не придет ли оттуда знание, которое изменит наш мир к лучшему?
– Какой ты беспросветный романтик! – с легкой грустью сказала Юля. – Тебе будет трудно в жизни.
Кирилл упрямо наклонил голову:
– Я буду исследовать экзопланеты, которых открыто уже несколько сотен. Хочу найти в космосе планеты с теплой водой, с растениями и живностью, а может, даже с цивилизацией. Только у нас в галактике насчитывается около ста миллиардов планет – по десятку на каждого землянина. Какая-то часть этих планет непременно полна жизнью, а может быть, и разумными обитателями. Я мечтаю создавать новые научные спутники и космические обсерватории для поиска и изучения экзопланет, поэтому читаю про такие обсерватории все, что могу найти.
Они пришли к нужному дому и нужному подъезду. Впрочем, с точки зрения Кирилла, он ничем не отличался от десятков других окружающих домов и подъездов.
– Желаю тебе удачи, астроном! – сказала тихонько Юля и нежно поцеловала юношу. Вид у нее был почему-то печальный.
Они зашли в дом – навстречу праздничному шуму и взъерошенному веселью. Кирилл уже знал бóльшую часть присутствующих ребят. Там же был и Гришка. Он пожал руку Кириллу – и его черные глаза при этом хитро прищурились.
«Придумал небось что-нибудь в отместку!» – подумал Кирилл – и правильно подумал.
Пробили куранты. Наступил новый, две тысячи тринадцатый, год, и все закричали: «Ура!» Только Ленка, подруга Юли, брюнетка с прищуренными глазами, сказала мрачно:
– Ничего хорошего от года с цифрой тринадцать ждать нельзя!
– Не будь суеверной! – сказал ей кто-то.
– Я могу, только поможет ли это? – хмыкнула Ленка.
Вот тут Гришка и пристал к Кириллу:
– Ты не передумал насчет астрономии? Может, лучше в физику пойдешь? Там есть толковые мужики. Вот Вольта сделал аккумулятор, – блеснул знаниями Гришка, который явно подготовился к этому разговору. – Фарадей смастерил первый электрический двигатель, а Яблочков изобрел лампу для паровоза. Это люди дела, а не болтуны! А пересчитывание звезд – это абсурд! – Теперь Гришка покрасовался богатой терминологией. – Астрономы вообще никому сейчас не нужны.
