– Нет, я понял. Вы хотите сложить все волны, подходящие по фазам, в одну, очень сильную. Эта суперволна и создаст стабильную червоточину?
Профессор опять остановился как вкопанный.
– Черт побери, Джер, может, ты и вправду шпион?
– Нет, я узнал о вашей работе только что. Просто вы объясняете очень понятно.
Мамаев снова зашагал по коридору.
– Невероятно. Просто невероятно. Я потратил неделю на споры в Периферийном институте, но так и не добился понимания. А тут – пилот курьера, пицца-бой – и схватывает все на лету. Это мистика какая-то!
Николетта сказала зловеще:
– Не беспокойся, дедушка, я им скоро займусь, и мы узнаем, откуда эта ненормальная осведомленность! Может, он принял волшебный препарат из когтя дракона?
Джер, действительно заинтересованный разговором, не стал обращать внимания на угрожающие слова Николетты и спросил профессора:
– Но червоточины должны куда-то вести. В каком месте должна выйти червоточина, которую вы создадите?
Профессор Мамаев только крякнул:
– Н-да… Мой мальчик, она должна выйти не в другом месте, а в другом времени!
Юноша задумался.
– Здорово! Так как будущего еще не существует – вы будете смотреть в прошлое?
– Да, мы планируем заглянуть на двести тридцать девять лет назад!
Джер воскликнул с озарением:
– В две тысячи тринадцатый год! Вы, наверное, будете наблюдать падение Челябинского астероида?
Тут даже Витторио пробурчал что-то удивленное. Николетта же вообще смотрела на пилота круглыми глазами.
– Ты кто? – спросила она юношу.
Тот пожал плечами:
– Я просто курьер-619. Но ты же велела мне притвориться таким умным, каким только смогу. Вот я и не стал больше прикидываться простаком.
– Я никак не ожидала, что мое неосторожное пожелание приведет к таким драматическим последствиям. Много у вас курьеров, разбирающихся в проблемах искривленного пространства-времени? И схватывающих на лету научные идеи?
Джер не успел ответить – они пришли к шлюзу, к которому был пристыкован «Солнечный заяц». Следующие два часа ушли на аккуратную выгрузку контейнера, в котором, как оказалось, был огромный магнетрон.
– Это такая штука, которая стоит в кухонной микроволновке, только в миллион раз мощнее! – пояснил Мамаев. Юноша не стал ему говорить, что знает устройство магнетрона.
– Наш магнетрон сгорел, когда его неправильно подсоединили к станционной сети, – вздохнул профессор.
Витторио недовольно буркнул в ответ:
– Схема была неверной!
Его голос Джер услышал впервые. Неудивительно, что голос был сиплый – с такой-то частотой использования!
Прошло еще три часа – и наконец магнетрон был доставлен в нужное место и присоединен к сети, – вероятно, правильно, потому что прибор заработал, и Витторио широко улыбнулся, по-прежнему не нарушая обета молчания.
Джер устал, но был доволен, что принял участие в общем деле. Поэтому он сказал:
– Профессор, я всегда рад помочь в вашем эксперименте, так что располагайте мной!
Мамаев кивнул и, тоже довольный, отправился готовить ужин – кажется, он в своей экспедиции был за шеф-повара, что неудивительно, – для такого тонкого дела Николетта была слишком легкомысленна, а Витторио слишком серьезен.
Николетта, поманив за собой Джера, достала из холодильника пару бутылочек с соком и уселась в углу кают-компании на диван. Сел и Джер, взяв протянутую бутылочку.
– Я хотела расколоть тебя за десять вопросов, а ты сам расколол деда за пять. Теперь я буду препарировать тебя с особой тщательностью.
Джер ответил, указав на бутылочку с соком:
– Это формалин? Для сохранности препарированного зверька?
Он сделал большой глоток:
– Нет, это лучше формалина. Может, меня заспиртуют после раскалывания?
Николетта озадаченно сказала:
– Может, ты – инопланетянин, который замаскировался под курьера-619? А на самом деле под этим бледным тощим лицом скрывается зеленая слизистая рожа?
Пилот усмехнулся:
– Зеленая – фи! Это так старомодно. Сейчас все наши носят такие симпатичные синие морды с красными пупырями.
Николетта просто пожирала его глазами.
– Я ничего не понимаю! Где ты нахватался всего этого? До четырнадцати лет в интернате и школе пилотов, а потом два года в одиночной камере, то есть в каюте своего корабля. И вот, пожалуйста, поддерживает светский разговор, шутит, а в червоточинах метрики разбирается наравне с дедушкой. Я совсем не удивлюсь, если сейчас ты превратишься в синего монстра с желтыми глазами! Или с красными пупырями!
Профессор позвал их ужинать, и разговор прекратился. Для разнообразия за столом сидел и Витторио. Видимо, он разрешил себе отдохнуть, поэтому, быстро съев хорошо прожаренный стейк с грибным спагетти, откинулся в кресле и наслаждался бокалом оранжевого вина. Впрочем, судя по отсутствующему взгляду, он все время что-то прокручивал в бритой голове, что-то подсчитывал и прикидывал.
Джер наконец-то смог как следует оценить кухню профессора – и по-прежнему находил ее превосходной. Он не спеша отрезал ломтики от куска мяса и наслаждался итальянскими макаронами с потрясающим грибным вкусом. Это явно были не привычные Джеру шампиньоны, а что-то гораздо более изысканное.
Юноша никогда раньше не ел дорогостоящих трюфелей и не смог их опознать.
– Это самый лучший стейк, который я ел в своей жизни, – сказал он. – Может, вчерашний тоже был хорош, но мое знакомство с ним длилось не слишком долго.
Николетта встрепенулась:
– Дед, ты послушай, как он говорит! Он вежлив и острит не как моно-курьер, а как какой-нибудь фоур-интеллектуал! Причем эти фоуры такие… натужные… так стараются быть умными, а этот умничает совершенно свободно и даже с удовольствием!
Профессор вытер рот салфеткой, откинулся на спинку кресла и сказал:
– Николетта, отстань от Джера. Лучше вернемся к нашей беседе. Ты вчера что-то хотела доказать мне про свою любимую книгу.
Девушка сразу загорячилась:
– Прежде всего, я хотела, чтобы ты ее прочитал. Роман Инги Пулярской «Как заблудиться в трех соснах» – это лучшее произведение про современную молодежь. Как мы будем спорить, если ты не читал этот роман?
Профессор Мамаев сказал:
– А ты попробуй убедить меня в том, что эта книга интересна. Проведи рекламную кампанию.
Николетта ринулась в бой:
– Прочитав ее, ты будешь лучше понимать меня! Ты узнаешь, что чувствуют юные люди, вступающие в этот мир взрослых, глубоко чуждый им – по возрасту, по опыту и темпераменту. Мы – инопланетяне друг для друга! Я не знаю, чем буду заниматься во взрослом мире, – и от этого мне страшно!
