Тайка не поехала вместе со многими женщинами и детьми на дальние хутора, а попросилась на кухню. Эти два дня они виделись только по вечерам – девушка сама приходила в его барак. Они сидели на улице на лавке и смотрели, как догорает закат за поселковыми стенами. Михей вдруг понял, что из всего их отряда они остались только вдвоем.
– Надо же, – покачала головой Тайка. – Никак Славу не могу забыть. Как странно выходит. Кто-то живет бесцельно и жизнь потом за бесценок отдает. А такие, как он, – их помнить вечно будут.
– Мы точно не забудем, – согласился Михей. – Он мне две ночи подряд снится. Все кажется, что живой. Поверить не могу никак.
– И я тоже.
– Почему ты не ушла с остальными на хутора? – спросил парень, глядя на нее. – Кто знает, чего здесь сегодня-завтра случится? Может, в живых никого не останется.
– Хотела быть поближе к тебе, – честно сказала она, глядя на него. – Нас ведь всего двое осталось. Кто знает, сумел ли Лешка…
– Я тоже про нас двоих подумал, – улыбнулся Михей и спросил прямо: – Если все хорошо кончится – пойдешь дальше со мной?
Она не успела ответить. Из барака вышел дед и, подпалив самокрутку, устроился неподалеку от них.
– Не мешаю? – осведомился старик, выпуская клубы сизого табачного дыма.
– Ну так, – пожал плечами Михей, вопросительно глядя на Тайку. Но девушка больше не смотрела на него. Взгляд ее был прикован к закатному небу. «Что творится у нее в голове? – подумал парень. – Интересно, сумела ли она избавиться от той болезни, про которую тогда говорила?» Слишком много в Тайкиной истории было недомолвок, но Михей вдруг поймал себя на том, что его не так уж волнуют ее тайны. Ему просто хотелось видеть ее рядом. Нет, она не походила на тех девушек, что нравились Мишке. Она была совсем другая. Но так, как Тайка, не цепляла его никогда ни одна девушка.
– Я пойду, – неожиданно сказала она, глядя на парня. Мишка не понял, был ли то ответ на его последний вопрос или она просто собралась уйти. Но, уже отойдя на несколько метров, Тайка обернулась и добавила: – С тобой.
Он проводил ее взглядом и остался сидеть на лавке с дедом. Табачный дым успокаивал, дарил умиротворение. Дед что-то бормотал себе под нос, жаловался на разбойников, «не дающих спокойно жить», но Михей почти не слушал его. Все смешалось в его голове: и мысли о Таське, и переживания за Леху, и последние слова бригадира. И потом, лежа в кровати, он все не мог заснуть. Надо же, как вышло – жил он себе спокойно в родной деревне, а потом вдруг повела его судьба через чужие земли, словно испытывая. Давала друзей и забирала их. А Мишка все никак не мог понять, кому все это нужно и для чего.
Минула еще одна ночь, полная тревог и страхов. Часовые на постах проглядели все глаза, но никто не спешил нападать на Ксеньевку. На следующий день Мишку снова закружили дела и заботы. Не задумываясь, он помогал тем людям, которых даже не знал. Трудился на совесть, выкладываясь по полной. Ему казалось, что в эти дни он даже забыл о доме. Парень не думал о том, что, если повезет, ему предстоит пройти еще немало по чужим землям, чтобы вернуться в родную деревню. Сейчас он был в долгу перед этими людьми и старался помочь им всем, чем мог.
К вечеру разведчики принесли нехорошие вести. Враг концентрировал силы в окрестных лесах и готовился к наступлению. Оборонительные рубежи толком еще не закончили, не хватало людей и боеприпасов. Почти не было автоматов – лишь охотничьи ружья и с десяток карабинов. От Эстета по-прежнему не было вестей, и Михей скрепя сердце смирился.
«Эх, Леха-Леха, – грустно думал он. – Где же ты сейчас? Неужели не смог?»
На вышках и оборонительных укреплениях в этот вечер собрали всех мужчин, кто мог держать оружие. Отделение, в которое попал Михей, должно было оборонять поселковые ворота в случае прорыва. Ночь выдалась лунная и светлая. Со своего поста парень мог даже различить железнодорожную насыпь у реки и темные подступы дальнего леса. Они не знали, будет ли враг нападать ночью или дождется утра. Дозорные проглядели все глаза, но напрасно – бандиты не спешили идти в атаку. И только под утро, когда сон самый крепкий, задремавшего Михея толкнули в плечо.
– Там, – сказал Вадим, командир отделения, указывая пальцем на восход.
В предрассветных сумерках у самой кромки леса наметилось движение. Осторожные тени не спеша пробирались к поселку, скрываемые утренним туманом. Зашевелилось что-то и на дороге, послышался шум мотора. С южной стороны тоже заметно было оживление. Враг наступал.
– Начинается, – сказал кто-то. – Ну, мужики, с богом.
В сонной утренней тишине захлопали первые выстрелы со стороны обороняющихся. Колокол громко оповестил округу, тревожный звон набатом поплыл над долиной. Принялись стрелять и нападавшие, затрещали автоматные очереди, Михей успел пригнуться – и вовремя. Сверху на него посыпалась бетонная крошка.
– С калашами, гады, – ругнулся кто-то рядом с парнем. Но, к счастью, автоматные очереди со стороны нападавших раздавались не так часто. С укрепленных вышек у поселковой стены стреляли из карабинов самые меткие селяне. Мишка видел, как группы разбойников подбегают все ближе к городским стенам. Еще немного – и можно будет стрелять тем, кто с ружьями.
– Огонь! – прилетела зычная команда, и слаженно дали залп те, кто был вооружен «гладкостволом». Слева гулко загудел мотор, и Михей увидел, как из утреннего тумана вынырнула «шишига» с пулеметчиком на борту. Секунда – и по бетонным стенам, за которыми на подмостках укрывались защитники, застучали пули. Кого-то задело рикошетом, рядом застонали раненые.
– К воротам! – крикнули сбоку. И вовремя. Обшитый стальными листами «ГАЗ» с пулеметом на борту рванул как раз туда. Громко ухнуло, и стальная створка перекосилась, открывая брешь.
– Ворота держите! – кричали снизу. С ближней вышки больше не стреляли – Михей быстро глянул вверх и увидел бессильно свисающую руку. К воротам со стороны дороги катили два «УАЗа», а за ними под прикрытием спешили пешие бойцы.
– Держите, гады! – выругался парень и прицелился из ружья в нападающих. Уже близко, должно достать. За Батю, за всех!
Грохнул выстрел, один из разбойников упал и больше не вставал. Во второй раз Михей промахнулся. Спрятавшись за стену, он принялся судорожно перезаряжать ружье. Снова грохнуло у ворот – нападавшие стремились сокрушить поселковую ограду.
«Если прорвутся – то все», – успел подумать Михей и в этот момент отчетливо услышал паровозный гудок. Звонкий и громкий, он пролетел над лесом и полями и растаял в утренней дали. Забыв про нападавших, парень выглянул из-за стены и увидел, как на перегон за поселком выкатил бронированный локомотив с несколькими вагонами. И вдруг слаженно ударили автоматные очереди. Потом громко ахнуло. И возле ворот, куда рвались нападающие, вспух алый цветок. А затем прогремел взрыв, и еще, и еще…
– Он смог! – крикнул Михей и почувствовал, как слезы радости текут по щекам. Он видел, как за составом из утреннего тумана вынырнули бронемашины. Парень слышал, как стучали автоматы, сея панику среди нападавших. Бандиты отчаянно отстреливались и отступали, пока отход не превратился в суматошное бегство. А броневики отрезали им путь к лесу и методично выкашивали целые группы.
