Фрагментированное этими «образами реальности» сознание, с трудом поспевающее их ускоренной сменой, оказывается неглубоким и «коротким», не способным на «длинные мысли». Череда образов без нарратива не удерживается в памяти. Такое сознание оказывается беспамятным, значит – не способным не только на выявление причинно-следственных связей, но и на простое прослеживание хроникальной последовательности событий. Прошлое, если возникает, то каждый раз перевоссоздается как новое – под сиюминутное настоящее.
В ответ на эти процессы индивидуально таргетированной информации, объемы и скорость потока этой информации вполне естественно порождают потребность в чисто психологическом плане фильтровать, агрегировать, упорядочить «под себя» этот поток информации, выстроить относительно, но устойчивую смысловую картину мира. Современный человек, фактически, живет в информационном коконе (пузыре), ограничивая свое общение в социальных сетях кругом «друзей». Это только усиливает разобщенность, недоверие, а то и агрессию к другим, которые нередко выходят из онлайн – офлайн.
В сочетании с ускорением трансформаций смысловой картины мира в медиа это порождает существенный дискомфорт и запрос на относительно стабильную смысловую картину мира. Ответом на этот запрос и выступают сеттинг и сериальность артефактов массовой культуры, что делает не только возможной, но и необходимой саму их реализацию. Живущий в мире алгоритмов и презентаций перформативов современный человек ищет смыслообразующую наррацию и находит ее в сериалах. На этом фоне нетривиальная роль сериалов объясняется, с одной стороны – упомянутым выше запросом на осмысляющую наррацию, а с другой – возможностями трансляции, обеспеченными фактически глобальной связностью населения разных стран. И дело тут не столько в экономической глобализации, сколько в технологии коммуникаций, прежде всего – Интернета и социальных сетей.
Более того, эти форматы, реализуемые с помощью современных цифровых технологий, позволяют в любой момент вернуться к аудио-видеозаписи в удобное время, пересмотреть материал. В конечном счете – выбрать, отобрать и выстроить некий свой личный «сериал» желаемых переживаний, строя смысловую картину мира под себя. И получает в этом поддержку. Так, Нетфликс подходит зрителю больше, чем телевизор из-за возможности управлять самому, что, когда и как смотреть. Более того, Нетфликс, отслеживая активность своих зрителей, получил возможность корректировки содержания будущих серий и сезонов длящихся сериалов, а также новых проектов сериалов.
И тогда важным становится не только форма сериальности и сеттинга как таковых, но и транслируемый ими смысловой контент. В этом плане весьма показательны тенденции символической политики исторической памяти «снизу» и «сверху» в современной России и участие в этих процессах кино-видео-материалов.
Департаментом прикладной политологии Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» в Санкт-Петербурге совместно с исследовательской группой Российской ассоциации политической науки было проведено исследование [Тульчинский 2016a], которое выявило три уровня исторической памяти, каждому из которых свойственна своя динамика смысловой картины прошлого. Первый – оперативный – уровень воспроизводится и транслируется медиа, культурными индустриями. В его создании активное участие принимают политики, эксперты, журналисты, писатели, художники, режиссеры, другие деятели искусства и ньюсмейкеры – все те, кто формируют текущую новостную повестку. Контент этого уровня достаточно подвижен (с лагом динамики до 3–5 лет), существенно зависит от динамики внутренней и внешней политики. Меняется расстановка социальных сил, меняется конфигурация и конъюнктура интересов. Интенсивно осмысляется и переосмысляется исторический культурный, политический, экономический опыт.
Второй – среднесрочный – уровень формируется и транслируется системой образования, социальными и гуманитарными науками. Лаг динамики содержания исторической памяти на этом уровне 5-15 лет. Образовательные программы, учебники, методические материалы уточняются и меняются, но не каждый год. Образование вообще – система достаточно инерционная. Да и научные дисциплины имеют свою инерционную динамику: научные исследования, презентация и обсуждение их результатов на конференциях, в публикациях – на все это требуется время.
Третий – долговременный – уровень формируется и транслируется семейным воспитанием, повседневными практиками, общением с родными, близкими. Этот уровень связан с социально-культурной идентичностью. Динамика на этом уровне наиболее долгая – порядка двух поколений (15–25 лет).
Важную роль играет согласование основного содержания между этими уровнями. Рассогласование их содержания порождает социумы с «разорванной» исторической и культурной памятью, в которых транслируемые элитами представления, резко отличаются от культурной памяти социума, а то и отрицающие само содержание этой памяти – как это было до недавнего времени в Алжире, Мексике, России, Турции.
Упомянутые выше результаты анализа показывают, что нарративы символической политики, при должной настойчивости и последовательности власти и элиты, рано или поздно, становятся частью актуальной картины мира. Пусть не нынешнего поколения, но следующего. И при наличии политической воли и социальной базы в лице пассионарного меньшинства можно горы свернуть, а при нынешних средствах коммуникации это происходит стремительно, буквально на глазах. Но такие оценки, как представляется, носят временный характер. Ситуация имеет тенденцию к радикальному изменению. Решающим фактором становится скорость изменений – уже не столько политической конъюнктуры, сколько коммуникативных технологий в экранной культуре.
Исследование актуальной исторической памяти представителей трех поколений (окончивших школы до 1992, до 2004 и до 2017) показало, что контент современной массовой культуры (1-й уровень) представлен в исторической памяти всех поколений в наибольшей степени. Далее по степени представленности идут 3-й и 2-й уровни. Тем самым смысловой исторический контент, транслируемый современной российской массовой культурой, оказывается важным фактором (если не основой) консолидации общества. При нынешней степени расслоения российского социума, зашкаливающих социальных неравенств, социального недоверия, политических противостояний, этническом и конфессиональном разнообразии, практически единственным инструментом социально-культурной интеграции оказывается культура массового общества, транслируемая медиа, прежде всего – телевидением и радио.
В этом плане можно отвлечься от будоражащей умы проблемы исторических фейков, борьбы с «искажениями» отечественной истории. С помощью социально-культурных практик происходит отбор и закрепление социально-культурной мифологии, лежащей в основе смысловой картины мира. Так было с «Ледовым побоищем» и фигурой Александра Невского, канонизированного в русском православии, «Куликовской битвой» и «панфиловцами», канонизацией Николая Романова и Зоей Космодемьянской.
В еще одном (сравнительном) исследовании использована упоминавшаяся ранее ценностно-нормативная модель паттернов нарративного смыслообразования, позволяющая строить аналитические профили нарративных практик различного уровня и масштаба, их сопоставление [Тульчинский 2018b]. На материале изобразительного искусства, литературы и кино) показано, что российской массовой культуре в большей степени свойственны торжествующие исторические наррации, чем наррации скорби, печали раскаяния, чем, например, германской; смысловые акценты растерянности, тревожности перед неопределенностью, по сравнению с китайской (позитивная гармония), американской (провокация нормы, остранение стереотипов) [Тульчинский 2020c].
