Первый уровень распознавания пропагандистских нарративов:
– перенос вины за конфликт, войну на врага,
– усиление веры людей в то, что враг несет ответственность за войну примерами порочности врага,
– акцент на единство и победу во имя истории и сакральных целей,
– формулировка четких целей войны,
– навязывание веры, что неблагоприятные новости являются вражеской ложью,
– сопровождение всего этого ужасными историями.
– усиливать моральное единство своей собственной страны,
– ослаблять мораль врага,
– выигрывать в области поддержки нейтральных стран.
Второй уровень – проверка фактов по альтернативным источникам – действен только для активной образованной части населения.
Третий уровень – наличие цензурирования: если о каком-то факте умалчивают, а значимость его веска, это может служить доказательством его правдивости.
Четвертый – доверие конкретным лидерам мнений, доказавшим свою правдивость ранее.
Пятый – доверие авторитетным нейтральным источникам.
Шестой – хорошим признаком является отсутствие эмоциональных перекосов в освещении. Завышенный градус подачи материала и полемики с большой вероятностью выдает пропагандистский материал.
Седьмой – доверие знакомым нам очевидцам событий. Это могут быть родственники, коллеги, их знакомые – очень часто их свидетельства отличаются от того, как трактуют события СМИ.
Восьмой. Внезапное начало и окончание информационной кампании (или ее четких этапов). Вход и выход из кампании происходит стремительно, поскольку подчиняется не информационным, а совершенно иным законам.
Девятый – ограниченное число спикеров на ТВ, которых зовут все телеканалы также выдает специально организованную информационную кампанию.
Десятый – негативная подача информации по отношению к целой стране, народу, этнической группе сразу сигнализирует о пропагандистских целях.
Пропаганда пользуется специфическим языком и аргументацией: фальшивые факты, некорректная аргументация, лексика разделения и противопоставления («мы против них»), дегуманизирующие оппонентов метафоры («нелюди», «убийцы», «фашисты» и т. п.). Сила пропаганды 2.0 еще и в возможностях бесконечного повторения ее нарративов.
Сотрудниками лаборатории лингвистической антропологии филологического факультета Томского госуниверсмитета разработана система WORLD2NEWS для автоматического анализа и создания новостных текстов онлайн. Такой сервис должен ускорить как сбор информации и публикацию новости, так и решить вопрос с достоверностью информационных материалов, проверяя и перепроверяя их [Нейросеть 2020]. Но такой же сервис с неменьшей оперативностью может и порождать любые правдоподобные тексты, выступая технологической базой порождения ботов.
Наличие таких возможностей порождает необходимость разработки эффективных способов выявления и идентификации ботов. Различные виды ботов вызывают широкий спектр вариантов их идентификации, предполагающих комбинированные исследования с использованием как методов программирования, так и методов социальных наук: частотный анализ сообщений; изучение статичных признаков ботов (наличие/отсутствие уникальных фотографий профиля, количество друзей и подписчиков, наличие/отсутствие биографических сведений, дата создания аккаунта); выявление поведенческих признаков бот-профилей, прежде всего – их высокой скорости комментирования, комментариев с разных аккаунтов с одного IP за короткий промежуток времени, примитивное содержание комментариев или комментарии «не в тему», а также наличие дублей (или клонов) в сообщениях; комбинации разных подходов [Василькова, Легостаева 2019].
Развитие информационных технологий и соответствующей инфраструктуры влечет за собой развитие автоматизированных алгоритмов, что делает природу бот-аккаунтов все более сложной и для их определения требуются все более сложные междисциплинарные подхожды. А масштабы их распространения таковы, что требуется выработка не только национальных, но и международных принципов информационной политики, выработать которые не просто в силу противодействия социально– политических и бизнес-структур, заинтересованных в сокрытии используемых ими бот-программ и бот-сетей.
Но фейки порождаются не только пропагандой. Еще более важна ответственность авторов и источников публичной коммуникации.
На Круглом столе «Права человека и дисбаланс взаимной ответственности», прошедшем с участием российских региональных уполномоченных по правам человека, отмечались неоднозначные последствия непродуманной пропаганды прав человека без учета роли и значения ответственности, что стимулирует рессентимент, эгоцентризм, конфликты и агрессию, усиленные возможностями современных средств коммуникации. Организаторы выставок, постановщики спектаклей, писатели, журналисты совершенно неожиданно узнают, что их действия вызвали «оскорбление чувств» верующих, этнических, даже профессиональных групп, от имени которых выставляются претензии, заявления в правоохранительные органы, подаются иски в суды, а то и устраиваются погромы. Целые страны обижаются на публикации карикатур, объявляют травлю их авторов, а то и охоту на них, оборачивающуюся кровавой бойней, как это было с журналистами французского сатирического еженедельника Charlie Hebdo. Предъявляются иски на миллионы долларов за обиды 40-летней давности, общественное мнение вынуждает отстранять от публичной деятельности актеров, режиссеров, продюсеров, менеджеров. Известны случаи претензий родителям со стороны их первенцев, заявляющих, что рождение еще одного ребенка без их согласия нарушает их права, и чтобы родители на их помощь «в этом проекте» не рассчитывали [Кривенко 2019].
Странную ситуацию создает и непродуманное педалирование развития института омбудсманов (уполномоченных по правам человека). Создание таких должностей и их аппарата на содержании государственных и региональных бюджетов, с одной стороны, дает возможность чиновникам отсылать ущемленных в правах в специально созданную для рассмотрения таких обращений инстанцию, а, с другой стороны, – возможность синекур для «достойных людей». Что и произошло, например, в Российской Федерации. Несомненно, некоторые омбудсманы относятся к этой работе очень ответственно, отдавая ей много сил, пытаясь участвовать в решении важных вопросов для судеб конкретных людей. Однако ситуация, при этом, вполне соответствует правилу «мало сделаешь – никто не заметит, много сделаешь – никто не похвалит». Получается, что все сводится к личности уполномоченного по правам человека, становится делом их личного морального выбора и взятого на себя долга.
Более того, появились уполномоченные по правам бизнеса, уполномоченные по правам детей, уполномоченные по правам студентов. На очереди уполномоченные по правам женщин. И это в дополнение к уполномоченным по правам человека! Можно было бы ехидничать – мол, в этой ситуации получается, что, наверное, предприниматели, дети, студенты, женщины – не люди, если бы уже не обсуждался вопрос об уполномоченных по правам животных. Складывается ситуация, когда институционализация благого начинания оборачивается «институциональным склерозом» [Olson 1982], к опасности которого мы еще вернемся.
