Я хотел бы привести историческую мини-справку с точки зрения компьютерной обработки фейка. Такой хайп насчёт фейка начался относительно недавно. В компьютерной лингвистике он начался где-то в 2001-2002-м годах, когда в Интернете массово стали появляться фейковые отзывы о ресторанах, о книгах, об отелях, обо всём, что угодно. И стали выяснять, как определить, что же является по формальным критериям фейком, выясняли для разных языков, в основном всё делалось на американском варианте английского. Выявили, что в фейковых отзывах другая частота местоимений, текст имеет другую длину, непропорциональная разница между положительный частью и отрицательный, слабая корреляция между оценочной лексикой и звёздочками, которые ставятся [Liu 2015]. Но, строго говоря, это направление сейчас отошло в компьютерной лингвистике на третий или четвёртый план.
Сейчас выделились ровно те три момента, о которых сказал Сурен Тигранович. Первый, это факт-чекинг, проверка достоверности. И сейчас это во многом даже становится неким автоматизированным инструментом для проверки статей в ряде зарубежных издательств типа Блумберга или BBC. Но тех, которые не подпадают под критерии новостных молний, breaking news и так далее, так как них такую проверку провести технически невозможно.
Второй момент, это определение идеологически направленных текстов, что текст написан о каком-то явлении с точки зрения палестинцев, или с точки зрения израильтян, или с точки зрения демократической партии США или республиканской партии США, и так далее.
И ещё появилось одно понимание, что «фейк – не фейк» – это то, что отражает мою точку зрения или не отражает мою точку зрения. Из известных личностей это чаще всего встречается в высказываниях Дональда Трампа: не нравится мне CNN, FoxNews или ещё что-нибудь – это фейковые новостные агентства; все, что меня устраивает, – это не фейковые. Такой пункт обвинения в фейковости тоже становится мейнстримом в неком онлайн-медиадискурсе.
Относительно авторства и фейка логика, скорее, будет чуть-чуть другая. Есть автор, есть псевдоним, есть коллективный автор, то, что как раз касается различных аккаунтов, которые ведут большие компании и агентства, и есть аноним, анонимный автор, он тоже имеет какие-то свои свойства и с ними (в отдельных случаях) борются. И также есть у человека может быть условное альтер эго, у человека может быть две три личности, которые ведут себя в медиапространстве по-разному, и с этим тоже большая часть социальных сетей борется. Если, например, с одной фотографии попробовать сделать два или три аккаунта в каком-нибудь Инстаграм или Фейсбук, то, скорее всего, через довольно короткое время все аккаунты будут заблокированы.
Таким образом, с фейками борются на двух уровнях. Первый уровень – это наднациональный уровень, уровень конкретного технического устройства, или социальной сети, или ресурса, где происходит автоматическая и полуавтоматическая модерация и блокировка фейковых аккаунтов. Может быть, помните, на Фейсбуке после предположительного вмешательства в американские выборы было заблокировано несколько сот тысяч аккаунтов, которые связывали с Россией.
И, второе, в этой связи также происходит законодательное ограничение распространения фейковых новостей. При этом, что подразумевать под фейком, сказать сложно. Например, отечественные закон, который называют «законом о фейковых новостях», и соответствующие ему поправки в административный кодекс. Речь о законе 30 ФЗ, который был одобрен в марте этого года. Его называют «законом о фейковых новостях» в просторечии, в медиадискурсе, даже в такой формулировке задавали вопрос президенту, а на деле он называется ФЗ-30 «О внесении изменения в Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации»» от 18.03.2019 г. В принципе, он совсем не о фейковых новостях. Он буквально гласит, что за распространение информации, которая порочит органы государственной власти, представителей органов государственной власти и символы Российской Федерации – требуются санкции прокурора или какие-то сходные вещи на блокировку и удаление данного контента. В принципе, тоже отчасти наднациональный принцип.
Подведу итог, что не все то фейк, что в СМИ называется фейком. Закон о фейковых новостях в принципе никоим образом не соотносится с теми определениями, что мы сказали. Потому что человек может вполне себе на резонных принципах заявить, что какой-то человек власти предержащие нарушил такой-то закон, и по этому закону, вроде как человек оскорбил лицо, которое наделено властью и подпадает под закон и должен по административному кодексу, скажем, заплатить штраф. Но при этом этого же самого человека, которого он обвинил, через день могут арестовать по подозрению в том же самом. И вот тут вопрос, а где фейк? И вот в этой связи у нас такое довольно своеобразное правоприменение. Кроме того, как в послании сказал наш уважаемый Президент, на его взгляд, этот закон должен распространяться только на вторую часть, а, именно, на оскорбление символов государственной власти Российской Федерации – герб, гимн, флаг и так далее, и, возможно, ещё что-то.
Возникает парадоксальная ситуация. Например, некто в условной социальной сети говорит, что губернатор Н. взяточник. Теперь он подпадает под пункт административного кодекса, который гласит, что согласно с изменениями в законе об информации, собственно говоря, нарушением законодательства является проявление неуважения к представителям власти. На следующий день, или, скажем, через десять минут того человека, который был обвинён во взяточничестве могут реально арестовать по подозрению в этом самом взяточничестве.
Золян С.Т.: Здесь, возможно, проблема не фейковости, а неопределённости слова «порочить». Поэтому естественно, что обоих должны арестовать – одного за взяточничество, другого за то, что он говорит об этом.
Куликов С.Ю.: Но дело в том, что клевета – это другая статья: Ст. 128 УК РФ: «Клевета, то есть распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию».
Золян С.Т.: А «порочить» – это что-то другое. Процитируем классика: «я правду о тебе расскажу такую, что будет хуже всякой лжи». Можно порочить, говоря правду.
Куликов С.Ю.: Здесь отдельная статья Уголовного кодекса [РФ] о защите чести и достоинства человека.
Золян С.Т.: Я имею в виду семантику слова. «Порочить» вовсе не имеет пресуппозиции «говорить неправду», а указывать на порок. Здесь я вижу вот такую интересную контаминацию, современного и архаичного: власть сакральна, поэтому её нельзя порочить. Сказать о губернаторе, что он взяточник, безотносительно к тому, взяточник он или нет, есть посягательство на десакрализацию власти.
Ильин М.В.: Это не сакральности касается, а того, что пока человек является должностным лицом, ты не можешь ему ничего сделать, у него иммунитет. В современной политике это заключается в том, что не ты не подлежишь чему-то. Почему Карлу Стюарту отрубили голову, потому что «the King cannot do wrong», король не может ошибаться. У нас Карл ошибся, а как он не король, голову рубим. Губернатор не может быть взяточникам, но кто-то другой может быть взяточникам, значит, мы его сначала разжалуем из губернаторов. Я говорю сейчас о логике. А логика нарушается и получается инверсия.
