Дети слушали разинув рты. Им в буквальном смысле мог бы влететь туда воробей. Да и я приник к щели между створок двери и слушал, не отрываясь, – бедный одинокий призрак, внимающий сказке из темноты.
– Те, кто верил в эту историю и хранил ее в своем сердце, теряя близких, отправлялись искать затерянную деревню, хотя путь к ней далек и очень труден. Но если кому и удавалось добраться до деревни, праведники не всегда соглашались воскресить умершего. Надо было выбирать с умом, кого вернуть. Если человек при жизни был не очень хороший, вот как возлюбленный хитрой ирландки, он мог вернуться еще хуже, чем был при жизни, и натворить много бед. Поэтому праведники чаще всего возвращали детей, у которых сердца еще чисты. Община хранила танамор столетиями, из поколения в поколение. Но сорок лет назад британцы в кровопролитной войне захватили наш остров. – Старик грустно покивал сам себе. – И одним из захватчиков был Добрый Джентльмен – уж не знаю его настоящего имени. Он сказал, что во время войны попал со своими товарищами в ту самую деревушку праведников, и праведники спасли одного из них, вернули ему жизнь. Он не объяснил, почему те согласились вернуть взрослого человека да еще солдата, да только так и было. Добрый Джентльмен и его товарищи глазам своим не поверили: мертвец ожил! И тогда они сделали то, за что когда-то была наказана ирландская девушка: решили оставить трилистник себе. Так пропала бесценная реликвия нашего народа. Джентльмен сказал, что ни о чем в жизни так не жалел, как о том, что сделал в той деревне. Потому он и помогал нам – чтобы вину искупить. Я спросил его, где же танамор теперь. Дома у него лежит, что ли? Я подловить его хотел, а он грустно так улыбнулся и сказал, а я запомнил: «Лежит, да не на виду: в моем доме полно тайников. Можно сказать, они на каждом шагу».
Я замер. До сих пор рассказ казался мне глупой, хоть и занимательной выдумкой старика, но вот это… Это было похоже на настоящие слова моего отца, обожавшего прятать все по тайникам.
– Не может быть, – сказал парень с торчащими волосами, чьи мысли приняли тот же оборот, что и мои. – Если бы у него такая ценность была, он бы себя самого к жизни вернул целым и невредимым и не стал с нами из портрета разговаривать.
– Вот тут уж я не знаю почему. Небось была какая-то причина. Но я думаю, несмотря на письмо от него, которое я своими глазами видел, что Джентльмен и правда умер. Мы в доме мертвеца. – Старик оглядел потолок. – И его дух что-то затих. Упокоился, видать.
– Я ухожу! – возмущенно вскочил парень. – Не хочу тут быть. Он нас ограбил!
– Все мы не без греха, – пожал плечами старик. – Но совсем немногие пытаются свои ошибки исправить, а это всегда чего-то да стоит. Он вон даже из-за гробовой доски вернулся, чтобы разоблачить убийцу одной из наших девочек. Я никогда не доверял этому Флинну, но ни за чем подозрительным его никогда не заставал. Каков хитрец! Я чувствовал, что кто-то воду мутит и подбивает всех воровать, но на него никогда бы не подумал. Так что спасибо Доброму Джентльмену, большую услугу он нам даже после смерти оказал. – Старик по-отечески хлопнул портрет по раме. – А где танамор, мы уже не узнаем. Потеряно наше сокровище, и не вернуть его, но в чем сила нашего народа? Мы умеем смириться с потерями, сжать сердце в кулак и идти дальше.
– Может, поищем? – тихо спросил парень, который так никуда и не ушел. – В доме никого. Вдруг наш трилистник тут где-то лежит?
Старик сурово на него посмотрел.
– К Флинну с такими рассуждениями отправляйся, пацан. Если нашему народу когда-то что-то принадлежало, это не значит, что мы сейчас должны дом мертвеца грабить.
Старик с кряхтением выбил трубку в камин и убрал за пазуху. Стук трубки мрачно, похоронно разнесся по комнате. Дети притихли под впечатлением от рассказа, девочка принялась ковырять кирпич в стенке камина, – видимо, искала тайник, – но ее одернула мать.
– Давайте тут, что ли, переночуем? – предложил старик, уютно поерзав в кресле. – Думаю, Джентльмен против не будет. Тепло тут, тихо. Боюсь я на ночь глядя в Фоскад возвращаться: Флинн злится, перенервничал. Таких людей лучше не трогать, когда они на взводе.
– Что же нам делать? – прошептала женщина. – Это что ж, на два лагеря теперь наш Фоскад разбился? Не выгонят же они нас! Куда мы пойдем?
– Утро вечера мудренее, – философски заметил старик. Голос у него уже был смазанный, сонный. – Спите, завтра все само устроится. И послушайтесь моего совета, малыши: не шныряйте по дому и ничего не трогайте. – Он строго посмотрел на притихших детей. – Это дом мертвеца, хоть и гостеприимного. Не испытывайте его терпение.
Старик заснул прямо в кресле, остальные тихонечко улеглись вокруг. Я не думал, что можно заснуть прямо на полу, там же жестко, несмотря на ковер, но ирландцы уснули мгновенно. Я продолжал сидеть на месте, не замечая, как идет время. Вот опять: стоит посидеть неподвижно, и я словно каменею, как будто вот-вот… Я отчаянно зажмурился. Нет, нет, ни за что! Цепляясь за косяк, я кое-как встал, всем телом привалившись к двери.
А вдруг это все-таки правда, ирландская штуковина существует, лежит где-то в доме и вернет меня к жизни? Ну пожалуйста, хоть бы это оказалось правдой! Я с трудом сделал пару шагов, отлепившись от косяка. Тело было как неподъемный и ненужный предмет, который приходится перетаскивать с места на место, но я понадеялся, что, если буду двигаться, оцепенение пройдет. Нужно срочно начинать поиски.
Потом я вспомнил про Молли. Куда она ушла? Может, она все это тоже слышала? Вдвоем искать легче, да и руки у нее работают лучше, я не справлюсь один. Услуга за услугу: я разоблачил ее убийцу, а она поможет мне отыскать танамор и вернуться к жизни.
Я выбрался из библиотеки, держась за стену, поплелся по коридору, заглянул в гостиную, где мы прятались вначале, но там никого не было. Да что ж такое! И тут я заметил на лестнице, ведущей на второй этаж, сиреневую шаль. Я оставил шаль лежать, где была, и начал утомительное восхождение наверх.
Наверное, так же чувствуют себя старики. Дух и разум все те же, что прежде, но тело больше тебе не подчиняется. Молодое тело – это просторная клетка, но с годами она сжимается, как тиски, пока наконец не выдавит из себя дух и не развалится, освободив его.
Вот под эти невеселые мысли я добрался до второго этажа. Молли обнаружилась в спальне моей матери – отправилась туда, где переодевалась до этого.
Она лежала на кровати, и в первую секунду я подумал, что она умерла окончательно: лежит на спине, руки сложены на груди, глаза не моргают. Я подошел и сел на край кровати.
– Эй, – хрипло начал я. Голос сел – похоже, не только ноги начинали мне отказывать. – Мне нужна твоя помощь. Я такое услышал! Похоже, мой отец ограбил Ирландию даже сильнее, чем ты предполагала. Это звучит, как бред, но он, похоже, украл у вас танамор. Трилистник Мерлина.
Я криво улыбнулся и вытянул шею, пытаясь поймать ее неподвижный взгляд. Она медленно повернула голову ко мне, но вместо «О, какая невероятная новость!» сказала:
– Мне кажется, я в глубине души знала, что это он.
