Выход остался всего один, и я выбрал его, потому что терять мне было нечего.
– Ладно, – сказал я. – Вы правы, камень у меня.
– Хорошо. – Гарольд протянул руку в мою сторону. – Дай сюда оба. Я заберу их и уйду, никто не пострадает.
Ага, конечно. Раньше я был обманут и ослеплен великолепием графа, но теперь видел его насквозь.
– Я вам их не отдам. Они мне нужны, – спокойно ответил я.
– А брат тебе, похоже, не очень нужен.
Я холодно глянул на него.
– Шантаж не получился. Как вы помните, я лишил его наследства не моргнув глазом, а потом он превратил меня вот в это. – Я показал на себя. – Думаете, я побегу его спасать?
Бен мрачно крякнул, из чего я сделал вывод, что он все-таки слышит происходящее вокруг.
– Трилистник нужен нам обоим, Гарольд. Придется как-то искать выход из положения. Давайте подбросим монетку?
– Что? – нахмурился Гарольд.
– Монетку.
Я оторвал руку от опоры и порылся своими растопыренными пальцами в кармане. Помимо двух драгоценных обломков мрамора, там по-прежнему болтались монеты, которые я прихватил с собой из дома на случай, если понадобится поймать экипаж или кого-нибудь подкупить. Я вытащил одну.
– Уверен: если камень можно достать из часов, вы его достали и принесли, чтобы, отняв мои находки, сразу собрать трилистник, – насмешливо просипел я, держа на ладони монету. – Уже отправили гостей по домам?
– Я не буду решать столь важный вопрос таким способом, – сухо произнес Гарольд, глядя на монету.
Ну, он не отрицал, что принес камень с собой, – это уже ответ, хоть и молчаливый. Он колебался, и я решил подстегнуть его стремление к победе. Вытащил два обломка и показал ему. Глаза у Гарольда жадно расширились. Я убрал камни обратно в карман.
– Видите, я не блефую. Теперь покажите свой камень.
Он нехотя, но все же запустил пальцы в нагрудный карман, быстро показал камень, который раньше был вставлен в часы, и опустил обратно. Я спокойно кивнул, хотя внутренне ликовал. Он действительно принес камень!
– Это было бы справедливо, – сказал я, протянув монету в его сторону. – Если выиграете, отдам вам свои. Если я выиграю – наоборот. Испытаем удачу, ну же. Орел или решка?
Гарольд заколебался. Приятно было сознавать, что он не доверяет мне так же, как я – ему. Похоже, он рассчитывал, что при виде раненого Бена я соглашусь на все, но я на Бена даже не смотрел и этим поломал ему весь план. Нападать на меня, чтобы отнять желаемое, он тоже не решался – слишком долгой и выматывающей была прошлая драка. Судя по сероватой бледности, которая держалась на лице Гарольда, наша битва для него даром не прошла.
– Орел, – наконец сказал он. – Но я буду бросать сам.
– Ладно. – Я изо всех сил швырнул ему монету. Гарольд с удивительной ловкостью поймал. – Только не жульничайте. Бросайте высоко, чтобы мы все видели, как упадет.
Гарольд подозрительно глянул на меня, но монету бросил. Монетка взлетела к самому потолку, и Гарольд невольно вскинул глаза, следя за ней. А я не следил. Какой стороной она упадет, было совершенно неважно.
Важно было одно: хоть на секунду, но Гарольд отвлекся. Я боялся, что, если начну действовать, когда он начеку, у него хватит времени ударить Бена. А теперь я собрал каждую крупицу сил, что у меня остались, оторвал от косяка и вторую руку, с трудом поднял умывальный таз, который стоял ко мне ближе прочих предметов, и выплеснул воду на Гарольда. Есть! Тот зашипел и уставился на меня. Я всем телом привалился к стене. Монета упала куда-то незамеченной.
– Думал, это меня остановит? – Гарольд брезгливо отряхнулся и крепче сжал трость.
– Надеялся, что вы трость выроните, – прохрипел я.
Гарольд занес трость.
– Камни. Иначе я его убью, – сдавленным от злости голосом проговорил он.
Но я знал, что торопиться он не будет: Бен – его единственный рычаг давления на меня, глупо лишиться его так скоро.
– Дайте мне немного подумать. Я хотел кое-что предложить, но мне трудно на это решиться, – сипло сказал я. – Вы точно ударите Бена? Это ведь преступление.
– Точно. Даже не сомневайся.
«Ну тогда пощады не жди, старик», – подумал я и, с трудом балансируя, побрел в направлении Молли. Гарольд находился в другой стороне, так что останавливать меня не стал, просто напряженно спросил:
– Куда пошел?
– Раз все так серьезно, я решился предложить вам то, что мне дороже, чем камень.
«Успокойся, Молли, это не ты», – с мрачным весельем подумал я, дотащившись до стола, где она лежала, бледная и безжизненная, как утопленницы на картинах. Платье – мокрое от снега, волосы плетьми лежат на плечах.
– Наблюдайте внимательно, – сказал я и тщательно вытер влажные руки о какую-то тряпку на столе.
Потом начал раскручивать ручку генератора, стараясь не прислушиваться к щелканью собственных суставов. Удивительно, какие силы в себе открываешь, даже если кажется, что не сможешь и пальцем шевельнуть. Когда медный провод, конец которого лежал у Молли на груди, начал потрескивать, я крепко взялся за него и коснулся ее голой кожи в распахнутом воротнике рубашки. Молли дернулась всем телом.
«Хоть бы получилось», – мысленно взмолился я и чуть не упал от облегчения, когда она сипло вдохнула и открыла глаза.
Правда, долго чудо не продлилось – Молли несколько раз моргнула, шевельнула пальцами и снова вытянулась без движения. Оставалось надеяться, что этого будет достаточно.
– Вот кое-что поинтереснее волшебных камней, – хрипло пробормотал я. – Наука. Чудо будущих времен.
– А мне оно зачем? – спросил Гарольд, но, покосившись на него, я увидел, что он впечатлен: еще бы, своими глазами увидел, как неподвижное синевато-бледное тело открыло глаза и зашевелилось, хоть и ненадолго.
– О, вы же умный человек. Ловите! – Я швырнул Гарольду конец провода, легкий, почти невесомый.
Гарольд ловить не стал, только опасливо проводил его взглядом. Провод безобидно шлепнулся на пол – к счастью, он был достаточно длинным, чтобы один конец долетел почти до Гарольда, а второй остался присоединенным к генератору.
– Ну как хотите. – Я пожал плечами. Во рту было сухо, голос звучал безжизненно и сипло. – Возлагаете на камни такие надежды, но вы кое-чего не учли. Трилистник оживляет лишь мертвых, так что вам придется умереть, чтобы им воспользоваться, а это, как вы помните, неприятно. А что, если вы не успеете возложить танамор на себя, когда почувствуете, что конец близок? И даже если успеете, ваша опухоль, может, и пропадет, но вам, простите, шестьдесят два, так что и без нее недолго осталось, тем более что все это время вы будете хранителем трех камней. Да они вас сами и прикончат, перед этим лишив разума и остатков души. Вот незадача!
