– Почту за честь увидеться с вами позже, – смиренно ответил я и с поклоном отошел, кинув на дочерей прощальный нежный взгляд: вдруг они уже влюбились в меня без памяти?
Нет, похоже, не влюбились. Взгляды их были холодны, как у их матери, и на одну ужасную секунду я усомнился в своем обаянии, но тут же повеселел снова. На сельских балах я пользовался успехом, значит, и тут успех не за горами.
Следующие полчаса я кружил по залам, как хищная рыба, выбирая себе жертву попроще. Удача улыбнулась мне в виде скучающей молодой вдовы – платье черное, спутника нет, но на руке обручальное кольцо.
– Разрешите предложить вам шампанского? Оно с севера Италии, я в этом разбираюсь.
– В самом деле? – без интереса спросила она.
– О да! Везде узнаю эти нотки вяленой груши и свежескошенной травы.
Ха, этот трюк я сам изобрел! Я не имел ни малейшего представления, из каких бутылок разливали напитки слуги графа. Но с деревенским пуншем этот фокус работал, сработает и здесь: просто называешь, что в голову придет, и люди соглашаются, потому что знают об этом еще меньше тебя. Я принес вдове бокал, она пригубила и устало воззрилась на меня.
– Оно явно французское. Груши нет, нотки скорее земляничные.
Я виновато развел руками. Меня никогда еще не разоблачали. Ну и ладно, главное – хоть с кем-то завел беседу. Вдова допила шампанское, и я уже собирался предложить еще, но она вложила мне в руку пустой бокал и двинулась к выходу из комнаты.
– Прошу меня простить, – чинно сказала она на ходу. – Хорошего вечера.
В переводе на язык простонародья это тоже было что-то вроде «Проваливай, не интересуешь». Я приуныл, но все же решился догнать ее и кое-что спросить.
– А где же хозяин дома? Помню его с детства: отец с ним не то чтобы дружил, но до смерти матери мы иногда бывали на его прекрасных вечерах. – Я картинно огляделся. – Неужто он так изменился, что я его не узнал?
– О нет, все так же хорош. – Она пожала своими царственными плечами. – Но таков уж он: устраивает чудесные вечера, а сам в последнее время на них показывается редко. Пресыщен празднествами и всеобщим вниманием, надо полагать.
Моя решимость познакомиться с хозяином только окрепла – это каким же титаном духа надо быть, чтобы пресытиться подобными вещами?! И зачем так тратиться, если это не радует? Вдова удалилась, а я, ведомый отчаянием от своего светского провала, решил непременно отыскать хозяина.
И я пошел бродить по дому, прихватив по пути вкуснейшую тарталетку с паштетом. Во всех комнатах царило веселье – люди беседовали, хохотали, пили шампанское, а за одной из портьер я обнаружил парочку, слившуюся в поцелуе. Я выскочил из той комнаты пулей – никогда еще не видел, как люди целуются, выглядело это так себе. Красный как свекла я продолжил слоняться – и вдруг увидел его.
Никогда не забуду этот момент. В огромном доме праздник, повсюду экзотические цветы в вазах, изысканные наряды, блюда и напитки, а он стоит на узком каменном балкончике, за развевающейся шторой, и смотрит в сад. Сначала я заметил просто фигуру в темном костюме и подумал: «Кто это там мерзнет без пальто?»
Вышел на балкон – и сразу его узнал. Граф Ньютаун, каким я его помнил с детства, а может, еще лучше. Седина ему очень шла, годы не сделали его ни морщинистым, ни толстым, – высокий джентльмен с офицерской выправкой, профиль – как на римской монете. Я немедленно решил, что, когда доживу до его преклонного возраста (то есть лет, наверное, до шестидесяти), – хочу быть таким, как он. Граф глядел в темный сад, иногда отпивая из стакана виски, шикарный и меланхоличный, как Байрон.
При моем появлении граф даже бровью не повел, – наверное, думал, что я пойму свою оплошность и оставлю его в покое.
– Граф Ньютаун, – выдохнул я. Он глянул на меня пустым взглядом, будто мыслями был очень далеко, но я продолжил: – Я Джон, граф Гленгалл, вы утром прислали мне приглашение! Благодарю вас от всей души!
– О. – Он словно очнулся. – Да. Сын Джереми Гленгалла.
Смотрел он на меня так, будто писал свою утреннюю записку совсем в другом настроении, а теперь его раздражает, что какой-то румяный от шампанского хлыщ нарушает его уединение. Но мне море было по колено – я хотел подружиться.
– Отец много о вас рассказывал, – торопливо заговорил я, хотя ничего мой отец, конечно, не говорил. – Я счастлив здесь оказаться! У меня был такой невеселый день до того, как я сюда попал. Умер мой старый слуга. Кстати, ваши слуги просто великолепны! Не подскажете, как найти таких?
Я хотел и польстить ему, и вызвать сочувствие к своим неприятностям. Кажется, получилось: взгляд его прояснился, он повернулся ко мне и вполне искренне сказал:
– Звучит и правда весьма печально. Отчего же он умер?
– На лестнице оступился. Дом у нас старый, не то что ваш, – вздохнул я.
– Рад, что вы оценили. – Он улыбнулся, словно проснувшись. – Идемте, мой юный друг. Хотел бы я оказать вам моральную поддержу, но с моралью у меня дела плохи. Зато могу показать свою портретную галерею. Я имею в виду не лица гостей, а истинные произведения искусства. – Он перешел с балкона в зал и повел меня за собой, на ходу вложив пустой стакан в руку какой-то статуи. – Какая жалость, что ваш папенька так рано почил и не успел представить вас свету.
К моему мрачному крючконосому отцу прозвание «папенька» совсем не подходило, но я печально кивнул. Пусть видит, как я грущу. Его внимание льстило мне невероятно.
Граф показал мне картины (чудесные), вручил еще один бокал шампанского (возможно, лишний) и даже представил нескольким гостям (удивленным). Все, кого мы встречали, при виде графа почтительно склонялись – похоже, хозяин и правда нечасто показывался на своих же вечерах. Поспевать за ним было непросто, ходил он быстро, несмотря на возраст и легкую хромоту, которая даже шла ему, придавала военного шика – видимо, его ранили на ирландской войне. Я семенил следом, как верный щенок.
– Я даже завидую тому, как все это ново для вас, мой друг, – сказал он, невозмутимо пересекая бальный зал, где по-прежнему танцевали. – Кстати, наряд у вас замечательный, вы хорошо чувствуете моду. Вашему отцу повезло, что наследуете ему вы, а не Бенджамин.
– Правда? – растроганно спросил я, решив прощупать почву насчет того, что он думает обо всей этой истории. – Признаться, я… Я боялся осуждения, но кто виноват, что Бен…
– Конечно, вы не виноваты, – мягко перебил он. – Деньги нужны тем, кто умеет ими наслаждаться. Поверьте тому, кто все на свете повидал: лучшее, что есть в жизни, – это удовольствия и красота. Они тоже рано или поздно надоедают, но без них и жить не стоит. – Граф добродушно улыбнулся и остановился у выхода из зала. – Так что танцуйте, радуйтесь и забудьте о брате – у него был шанс, и он его упустил. Кстати, ровно через неделю, в пятницу, у меня ежегодный большой бал. Вы приглашены.
Я недоуменно уставился на десятки пар, кружащихся в быстром вальсе.
