– Заварили-таки кашу! – крикнул он, топнув сапогом и плохо владея собой. – Милости прошу расхлебывать!
Чиновники сыска усиленно взялись за бумаги. В наступившей тишине только перья скрипели. Кому расхлебывать кашу, и так было ясно.
49
Угол рек Мойки и Пряжки, 1
Происшествие было экстраординарное. Проводя утренний обход, Охчинский обнаружил в палате только одну больную. Куда делась другая, не мог сказать никто: ни дежуривший санитар, ни младший доктор Садальский, ни даже сторож во дворе. Окно было распахнуто, причем тугой шпингалет рамы вырван, в палате стоял жуткий холод. Новенькая в каталепсии, привезенная полицией, замерзла так, что ей пришлось делать срочные согревающие процедуры. На постели пропавшей остались одеяло с подушкой, но не было простыни. Если бы она бросилась в окно, тело нашли бы внизу. Но его не было. Оставалось предположить, что дама улетела ночью на простыне.
Хуже всего, что пропала мадам Иртемьева, к которой охранное отделение приказало никого не подпускать. Все это было столь странно, что Охчинский не решился доложить главному врачу больницы, господину Чечотту, а Садальскому приказал держать язык за зубами, если не хочет потерять место. Его вину в исчезновении пациентки еще предстоит установить.
Ординатор сидел в кабинете и наделся, что беда как-нибудь сама разрешится, если других средств лечения не остается. Вежливо постучали, он разрешил войти. На пороге появился приятный господин в черном пальто. Он вежливо поклонился.
– Имею честь видеть господина Охчинского?
– Что вам угодно? – ответил ординатор, прикидывая, кто бы это мог быть.
– Позвольте представиться: доктор Погорельский, Мессель Викентьевич, – ответил гость и еще раз поклонился.
Фамилию Охчинский слышал. Кажется, толковый специалист, занимался эпидемиями и гипнозом. Что-то такое печатал по глупейшей тематике животного магнетизма, однако производит приятное впечатление. Ординатор предложил садиться и спросил, чем может быть полезен коллеге, так сказать.
– Для начала разрешите передать привет от нашего общего учителя, профессора Тихомирова, – сказал Погорельский, склоняя голову. – Алексей Игнатьевич просил узнать, насколько действенной оказалась методика, которую вам показал на пациентке…
Напоминание заставило Охчинского натянуто улыбнуться: он так и не смог вспомнить ни визита дорогого учителя, ни методику, которая ему была показана. А теперь еще и мадам Иртемьева испарилась…
– Передайте профессору, что результат обнадеживающий, – сказал он. – Когда будет время, расскажу ему подробности лично…
– Прекрасно. – Доктор Погорельский вальяжно закинул ногу на ногу. – У меня сообщение от нашего общего учителя… Профессор хочет вас предупредить.
– Предупредить меня? – переспросил Охчинский. – О чем же?
– Простите, неверно выразился: не предупредить, а предостеречь…
– Что-то случилось?
– Пока еще нет, но может. – Погорельский со стулом подвинулся ближе. – Профессор просил сохранить медицинскую тайну.
– Ну, разумеется, – ответил Охчинский. – А в чем, собственно, дело?
– Не так давно у профессора был пациент, который страдает необычной формой шизофрении: он вообразил себя сыщиком сыскной полиции. Причем ищет убийц какого-то воображаемого человека среди врачей-психиатров…
– Оригинальный случай…
– Профессор потратил несколько сеансов, но улучшение не наступило. Больной упорно изображает из себя сыщика. Так как он не слишком опасен, Алексей Игнатьевич посоветовал родным не класть несчастного к вам в больницу.
Охчинский заинтересовался, как доктор, который столкнулся с чем-то новым.
– Да, необычный случай. Не припомню такого.
– Должен признаться, что этот господин побывал у меня на приеме, – сказал Погорельский. – Мои сеансы гипнотизма оказались бессильны ему помочь.
– Из такого навязчивого состояния тяжело выйти.
– В том-то и дело… Профессор в этом окончательно убедился… Просил передать: этот господин может нагрянуть к вам в поисках убийцы.
– Нам не привыкать, – ответил ординатор.
– Разумеется. Профессор просил вас, Константин Владимирович, принять возможные меры, чтобы немного подержать беднягу у себя. Небольшой курс терапии ему точно не повредит.
– А родные не будут возражать?
Доктор Погорельский развел руками.
– Что вы, коллега! Они будут рады, если вам удастся помочь несчастному.
– Конечно… Разумеется… Передайте профессору, сделаю все возможное… Как фамилия больного?
– Ванзаров, Родион Георгиевич, – ответил Погорельский. – Будьте начеку: он хитер, чрезвычайно ловок и убедительно изображает сыщика. К тому же обладает большой физической силой, без помощи санитаров совладать с ним будет трудно.
– Ничего, найдем методы и на сыщика, – ответил Охчинский.
Поговорив еще с четверть часа, они расстались друзьями.
Погорельский уносил ответный привет для профессора и обещал вскоре заглянуть, чтобы поделиться опытом гипноза, что Охчинского чрезвычайно интересовало. Особенно в нынешнем положении.
50
Дом на Казанской
Двор походил на греческий амфитеатр. Вместо каменных скамеек для зрителей имелись окна кухонь, спален и кабинетов. Зрители уже заняли места. Горничные, кухарки, молоденькие барышни, а кое-где и хозяйки семейств торчали в окнах, пытаясь узнать, что же там случилось, отчего набежали городовые и виднеется фигура самого участкового пристава. Спектакль выглядел не слишком зрелищным. Наоборот, скучным: ничего любопытного вроде драки или горения мусора не случилось, однако присутствие во дворе полиции держало у окон.
Самые нетерпеливые отправили прислугу разузнать, что стряслось. Горничные вернулись ни с чем: городовые приказали не совать носы, куда не следует, что только разжигало женское любопытство. Тут надо заметить, что женское любопытство, в отличие от научного любопытства Лебедева и сыскного любопытства Ванзарова, – вещь чрезвычайно полезная. Если криминалист или чиновник полиции жаждут узнать всего лишь истину или раскрыть преступление, то любопытство женское дает тему для разговоров с подругами, то есть краеугольный камень существования любой дамы. Если у дам, конечно, имеются краеугольные камни, кроме камней в кольцах и серьгах.
Зрительницы терялись в догадках. Они наблюдали, как сын домовладельцев, милый Егорушка, сидел на дровянике, а пристав что-то у него допытывался. Обходительный юноша покачивался и мотал головой. Посреди двора виднелось несколько чемоданов, корзина, прикрытая платком, и лежал большой куль, замотанный ковром. Около него присел какой-то господин с роскошными усами, это дамы сразу отметили, как и его довольно симпатичную внешность. Те же, кому была видна его спина, обратили внимание, какая она крепкая и ладная.
