– И что же?
– Machina terroris – миф. Ее не существует, – сказал Ванзаров.
Петр Федорович подмигнул.
– Вы в этом уверены?
– Как в логике Сократа.
– В таком случае поздравляю: вы глубоко ошибаетесь, – с видимым удовольствием ответил Зосимов. – Мой друг Иртемьев обманул всех, и вас в том числе. Он действительно изобрел машину страха, но приложил усилия, чтобы она не попала в глупые руки. Поверьте, врать мне ни к чему.
– Пусть так, – согласился Ванзаров. – Только это изобретение меня не волнует.
– Тогда какие же ответы от меня ждете?
– Мне нужен убийца, на счету которого множество жизней. А именно: заключенная в Литовском замке, которую застрелила надзирательница, а затем пустила пулю в голову. Двое погибших в этой гостинице и смерть в доме на Гороховой. Убийство Квицинского, которого заставили написать записку и прыгнуть в канал. Безумие мадемуазель Муртазиной и забитая кортиком мадам Рейсторм. Безумие жены Тихомирова, которая зарезала свою горничную. Самосожжение профессора Тихомирова. Ну и убийство самого Сташевского. Кроме того, косвенно смерть Крашевской.
– Ужасная история, – сказал Зосимов. – Только какое я имею к ней отношение?
– У вас, Петр Федорович, огромный и страшный талант гипнотиста…
Он улыбнулся:
– Опять ошиблись, Родион Георгиевич. Гипнотист не я, а Сташевский. Правда в том, что перемудрил он с бедняжкой Иртемьевой, вот она его и зарезала. А я тут ни при чем.
Ванзаров сложил руки на груди.
– Вы злой гений гипноза и насильственного внушения. Токарскому до вас далеко. Могли бы стать великим целителем, лечить людей, но судьба распорядилась иначе. И вы стали убийцей.
– Не сможете этого доказать, – добродушно ответил Зосимов. – Вся вина на Сташевском. С него и спрос…
– Если докажу, не станете запираться? – спросил Ванзаров.
– Любопытно. Попробуйте.
– Ваше черное зеркало, которое привлекало дам, – просто полированный камень, – начал Ванзаров. – В нем нет никаких спиритических сил. Он был нужен вам как объект концентрации внимания, чтобы вводить ваших посетителей в гипноз. Все было подготовлено для того, чтобы у вас оказалась Адель Ионовна. Ей нетрудно было внушить, что надо провести сеанс с Гузиком, которого привезет Сташевский. Она ушла от вас, не понимая, что ее загипнотизировали, она думала, что действует сама. Убедила мужа пригласить высокопоставленных знакомых. Сташевский не способен на такое.
– Почему?
– Потому что, владея таким талантом, он не стал бы действовать грубо: переворачивать контору нотариуса и редакцию «Ребуса». Рядом с ним были вы: погрузили Клокоцкого и Прибыткова в сомнамбулизм и задали вопросы. Они ответили, что у них нет машины страха. Сташевский не поверил, устроил обыск. Что нелогично: если гипноты были погружены в стадию сомнамбулизма, в которой им внушили, что приходил мертвый Иртемьев, зачем вещи разбрасывать?
– Надо же, не думал об этом, – сказал Зосимов.
– Это психологика: человек всегда действует из логики своего характера. Или обыск устраивать, или погружать в гипноз. Когда и одно и другое – действуют двое, причем один из них великий гипнотист, а другой обычный прохвост. Кстати, обыск у доктора Погорельского не состоялся потому, что вы знали: не сможете погрузить его в такой глубокий гипноз. Убедили Сташевского, что machina terroris у него точно нет.
– Надо же…
– Сташевский действует по-другому: изобретательно, но грубо, – продолжил Ванзаров. – Ему хватило дерзости прийти в охранку под видом ординатора Охчинского, затем в крепости провести фальшивый сеанс, чтобы подготовить Крашевскую. Перед настоящим Охчинским он назвался доктором Погорельским, который предупредил о появлении умалишенного, вообразившего себя сыщиком. Для этого не нужен талант гипнотиста, а только смелость. Сташевский придумал, что в охранку должна прийти фальшивая Адель Ионовна, и на эту роль собирался пригласить Раду, но, взглянув на цыганку, понял, что такой жены у высшего сановника быть не может. Пришлось искать другую. Смерть Квицинского была нужна только ему: Леонид Антонович был лично знаком с Гузиком и мог сорвать акцию. Вместо того чтобы стереть у него из памяти все, что связано с варшавским медиумом, он предпочел от него избавиться с вашей помощью. Да еще и записку придумал для кружковцев. Вы бы никогда о таком пустяке не стали беспокоиться, Петр Федорович, а замели бы следы силой своего гипноза. Ну а послать через Муртазину предостережение мне, предвидя, что ее будут подвергать новому гипнозу, до такого Сташевский никогда бы не додумался. Он ведь мадам Рейсторм пальцы ломал. И только Сташевский мог придумать ход со своим филером Почтовым: дескать, Морфей за мной приказал следить. Вам такая хитрость без надобности. Ну и в мою квартиру он подбросил саквояж с записками и снимками: не пропадать же добру, которое столько ночей собирал в квартире Иртемьева, пугая домушников. Вашему характеру такое мелкое усердие чуждо. Но это не все…
– Неужели еще что-то припасено?
– К сожалению, – ответил Ванзаров. – Смерть профессора Тихомирова с разоблачением – расплата за пожар, который случился на каторге, изувечив ваше лицо. Никому другому такая показательная смерть, а тем более грязная правда, явленная публично, не нужна. До этого заставили его пациентов совершать сумасшествия ради того, чтобы подорвать авторитет Тихомирова. Но врачебная порука вам помешала. Эти случаи и убийство горничной руками супруги Тихомирова совсем не нужны Сташевскому. Это вам было нужно. Вы расплатились с Тихомировым за предательство двадцать пять лет назад.
– Моей фамилии нет в списке студентов военно-хирургической академии…
– Конечно нет. Вы получили ее, выйдя с каторги, женившись на местной и взяв фамилию жены. Это редкость, но законом не запрещено. После чего осужденный на каторгу студент Караваев исчез, а появился Зосимов. Так много лет прошло, что вас не узнали ни Тихомиров, ни Марджаров. Тем более зеленые очки и следы ожогов на лице. Далее…
– Ох, ну вас не остановить…
– Далее, – повторил Ванзаров. – Возникает вопрос: зачем вам столько помогать Сташевскому? Насколько могу судить, к идее революции вы теперь равнодушны. Тогда зачем? Ответ простой: смерть Александра Ильича стала бы расплатой за прошлое. За вашу сломленную жизнь. Он вел дело кружка и должен был поплатиться. Как и Тихомиров. Тогда долг был бы выплачен сполна. Логика закончена, остался мелкий факт…
– Вы истинный богач, Родион Георгиевич, у вас и факт имеется?
– Имеется. В больнице электрический свет слепил, но хрустальный шарик с золотой змейкой, который висел у вас на цепочке, узнал. Не следовало крутить им перед моим носом…
– Вы меня поразили, – тихо сказал Зосимов. – Даже не мог предположить, что буду иметь дело с таким сильным противником. Прошу принять от меня подарок на память: хрустальный шарик. Возьмите там, на ломберном столике… Мне нездоровится, простите, останусь в кресле…
