– Благодарю, Викентий Александрович, вы сделали что могли.
– Да что я… – Пристав вздохнул. – Опять зарезали?
– Это мы установим чуть позже… – Ванзаров извинился и придвинулся к Лебедеву.
Криминалист наградил его не только дымом, но и равнодушием.
– Аполлон Григорьевич… – начал Ванзаров сдержанно.
– Ладно, так и быть, прощаю, – сообщили ему величаво. – Сердце у меня доброе, отходчивое. Это я приказал вас найти любой ценой.
– Неужели? – изумился Ванзаров как можно более натурально. – А как же наше пари?
– Пари в криминальных романах хороши, а тут дело серьезное. Да и была бы охота лишаться табака. – Порой Аполлон Григорьевич бывал чрезвычайно наивен. Или умело делал вид.
– Полагаете – венецианская шпага?
– Желаете, чтобы я при всех в теле покопался…
– Не будем ставить опыт над беззащитными участковыми.
– Да, пристав нынче тих и покорен. Видать, понимает, что теперь без вас не обойтись…
– Да что я, вот без вас – как без глаз, – сказал Ванзаров, скромно потупившись.
Лебедев затушил сигару о перила и метнул ее в сторону дверей, чтобы поддержать статус ужасного и невоспитанного злодея. Сигара удачно приземлилась на затылок домовладельца, отчего тот испуганно вскрикнул. Терпение городового Иванова лопнуло, и он выставил пострадавшего во всех смыслах за дверь. На поднятое возмущение Лебедев и глазом не повел.
– Тело лежит примерно с семи вечера, – сказал он.
– А соседи…
– В ближайшей квартире уехали до выходных, на прочие этажи поднимаются по черной лестнице. Домовладелец, крохобор, держит народ в ежовых рукавицах.
– Дворник?
– Оставил следы сапог…
– А-а…
– Еще следы были. – Лебедев не давал и рта раскрыть. – Но их тщательно затерли. На кафельной плитке остались лишь разводы. Причем в квартире тоже затерли.
Ванзаров терпеливо ждал.
– Отчего не спрашиваете? – поинтересовался Аполлон Григорьевич.
– Боюсь помешать вам, но чем затерли?
– Следы чем затерли? Раз это так важно для психологики?.. Между дверями лежала рогожка. Ею прошлись по коридору, комнате и лестничной площадке, а потом грубо скомкали и бросили в угол. Мне кажется, это существенная деталь для психологического портрета убийцы и логики его поступков…
Лебедев хоть и говорил вполголоса, но торжество его нельзя было скрыть.
Ванзаров согласно кивнул.
– Это чрезвычайно важная деталь… – Он резко повернулся к приставу. – Где дворник?
– В участке сидит, – ответил Давыдов. – Говорит, ноги его в этом доме не будет.
– Чем он так напуган?
– Не могу знать… Некогда было допросить.
Лебедев, казалось, немного сбит с толку.
– А чем так важна рогожка? – спросил он. – Я с нее отпечатков пальцев никогда не сниму, даже если будете упрашивать. Метод перспективный, но пока еще сырой. Как и сама рогожка…
– Мне не нужны отпечатки пальцев, – сказал Ванзаров. – Куда важнее…
Внизу послышался шум. Двое господ крепкого сложения, одинаковые с виду, в серых пальто, отставили в сторону городового Монина и бесцеремонно распихали чиновников, пропуская вперед гиганта, занявшего всю лестницу. Легко взбежав по ступенькам, он не счел нужным заметить пристава, но уставился на Ванзарова.
– И вы здесь? – спросил он, добродушно улыбаясь. – Вот это приятный сюрприз! – И протянул руку.
Ванзаров ответил на рукопожатие.
– Я здесь случайно… – начал он.
– Тем лучше! Тем лучше! – заявил Гурович. – На шваль из участка и рассчитывать нечего. Все равно бы вам передал…
Пристав побледнел. По напряжению его плеч можно было догадаться, что за спиной он прячет туго сжатые кулаки.
– Позвольте узнать, по какому праву вы тут распоряжаетесь? – проговорил он глухо и сдержанно. – Кто вам разрешил?.. Кто вы такой, чтобы…
Гурович повернулся к нему вполоборота, глядя сверху вниз.
– Ротмистр Давыдов, занимайтесь участком и не лезьте куда не следует.
– Вы кто такой? Да как вы смеете!.. – проговорил Давыдов, плохо владея собой и чувствуя, как бешенство, то самое, что разрушило его военную карьеру, овладевает им вновь. Губы его побелели. Он смотрел не мигая на вызывающую ухмылку Гуровича. По всем статьям, это были неравные соперники. Пристав рисковал не только наделать глупостей, но и остаться без пенсии. Двое одинаковых мужчин в серых пальто держались на изготовку.
Ванзаров шагнул к приставу, заслоняя собой Гуровича, и быстро что-то шепнул на ухо. Давыдов моргнул и как-то сразу весь сдулся, словно из него выпустили разгоряченный пар. Он обмяк и стоял, опустив голову. Чиновники с откровенным интересом наблюдали, как неизвестный, но, судя по всему, чрезвычайно важный господин устроил их начальнику отменную взбучку. Такого представления видеть им не приходилось.
– Прошу простить… – пробормотал пристав, но честь упрямо не отдал.
– Пустяки, ротмистр. – Отличное настроение не покидало Гуровича. – С этой минуты следствие ведет лично господин Ванзаров… Родион Георгиевич, слышал, вы обладаете каким-то волшебным методом. Может, дадите демонстрацию? Что здесь произошло?
– Никакого волшебства, – ответил Ванзаров. – На основании фактов, какие собрал господин Лебедев, я только делают выводы. Не более.
– Прошу вас! Умоляю!
– Убийство произошло около семи вечера. Убийца позвонил. Князь открыл дверь и вышел, после чего получил удар в грудь каким-то колющим предметом. Упал на площадке. Убийца ушел незамеченным.
– Чем закололи красавца? – спросил Гурович, взглянув на Лебедева.
– Требуется долгая и тщательная экспертиза, на месте сказать невозможно, – скромно ответил Аполлон Григорьевич, державшийся чрезвычайно тихо. – Вероятно, какой-то нож…
– Что творится! Проклятые революционеры… – возмутился Гурович.
– А почему думаете, что это революционеры? – спросил Ванзаров.
– Кто же еще может убить грузинского князя?!
– В таком случае этим делом лучше заняться охранке. Или вам…
– Нет, Родион Георгиевич! – Он наградил его одной из милейших улыбок. – Сыскная полиция с этим справится. Не так ли?
– Сделаю, что смогу…
Гурович кивнул и, не говоря ни слова, прошел в квартиру. Двое в сером закрыли собой проход. Вернулся он чрезвычайно скоро, вытирая руки большим платком.
– Будете делать осмотр квартиры, не удивляйтесь, что сейф опечатан, – сказал он. – Это я опечатал. Там могут храниться документы, не предназначенные для посторонних глаз. Печать не трогать.
