Для основного штурма Волков определил трех наиболее крепких сотрудников. Себя назначил номером четыре, который будет занимать позицию на втором рубеже, на лестнице, если первый по невероятной причине будет разгромлен. В своих людях он был уверен до конца. Но неизвестность противника настораживала. Все его офицеры были чуть более собранными и, быть может, встревоженными, чем обычно. Но это было неплохо: намного хуже недооценить врага, тогда сюрприза не избежать точно. А сюрпризы для летучего отряда роскошь недопустимая.
Перед серьезным делом Волков всегда заставлял выспаться. Но в этот раз сон что-то не шел. В тишине полицейской казармы он слышал, что его сотрудники не спят, ворочаются, перешептываются. Сон никому не шел. Сам не сомкнув глаз, он дал команду на подъем в четыре утра. Отряд тщательно размялся, еще раз проверили оружие. К шести ловушка была полностью готова. Оставалось ждать. Волкова уверили, что раньше семи преступник не заявится, а держать людей в напряжении слишком долго тоже не стоит.
На улице стояла темень. Волков проверил часы: было четверть восьмого. Скоро дом начнет просыпаться и его людей заметят. Он выглянул в лестничное окно и тут же отпрянул: двор быстро пересекала фигура, по описанию схожая с преступником. Волков дал команду на изготовку.
В полумраке лестницы послышались торопливые шаги. Отряд, засевший на этаж выше, не дышал. Человек шел не скрываясь. Он быстро и легко отстукивал ступеньки, пока звук не затих на третьем этаже. Раздался скрип рукоятки дверного колокольчика и тихое треньканье где-то вдалеке.
Волков дал знак приготовиться. Ни в коем случае не брать раньше времени. Дать завязнуть как следует. Он не видел, что происходит на лестничной клетке под ним. Доносились только звуки. Ранний гость позвонил еще раз и еще. После чего повисла упругая тишина. Волкову хотелось выглянуть хоть чуток, чтобы посмотреть, что там происходит. Но слабость могла сорвать всю операцию. Если противник его заметит, дальше все пойдет на усмотрение случая.
Наконец снизу послышался громкий стук в дверь. Внезапно он оборвался. По тихому скрипу Волков понял, что дверь осторожно открывается. Зверь медленно и опасливо заползал в ловушку, из которой ему будет не выбраться. Волков поднял сжатую ладонь и принялся в полной тишине методично выбрасывать пальцы. Как только его мизинец на молчаливый счет «пять» распрямился, отряд пошел на дело.
Трое сотрудников бесшумно спустились на этаж, один из них взялся за ручку приоткрытой двери, напарники его мгновенно рассчитались на «первый-второй». Волков только еще занял свое место, и дверь рывком открылась. В нее бросились двое. Третий, замыкающий, кинулся за ними. Волков считал про себя. На второй секунде послышался шум борьбы, что-то упало тяжелое. Жандармский ротмистр взвел курок револьвера и взял вход на прицел. Из квартиры доносился звук отчаянной борьбы, но пока обошлось без выстрелов. Что-то грохнуло, как будто свалилась мебель. Волкову хотелось кинуться на помощь своим, но делать этого категорически нельзя. Если противник столь силен, что одолел его людей, он может справиться и с ним. Преступников надо брать на дальней дистанции, ранить или как придется. Лезть в квартиру, где непонятно что происходит, нельзя. Волков, не забывая считать, терпеливо ждал. Прошло уже пятнадцать секунд, время недопустимо долгое, а борьба все еще не стихала. Долетел крик, как от боли. Волков узнал голос одного из поручиков. Быть может, в отряде первая потеря. Он дал себе приказ не двигаться и только принял упор на лестничные перила, чтобы уж стрелять без промаха. Что придется стрелять, жандармский ротмистр почти не сомневался. Плохо дело… надо было больше людей сюда ставить.
Он собрал все внимание на двери, когда из квартиры послышались отчаянный крик, жуткий грохот, что-то глухо ударилось об пол и затихло. Еще секунда – и все будет кончено. Настал его черед. Самое худшее оправдалось. Волков приготовился выстрелить.
– Взяли! – долетел крик. – Взяли, господин ротмистр!
Не теряя драгоценных секунд, Волков вбежал в квартиру.
В полумраке предстало зрелище необыкновенное. Огромная дубовая вешалка была вырвана с корнем, под ногами ошметки стульев, тумбочка свернута, в углу стонал поручик Малин, стоя на коленях и прижимая руку. Двое других имели вид такой, словно их кидали по стенам: одежда разодрана, морды в кровавых ссадинах, волосы торчком. Волков видел, что его офицерам пришлось несладко, они были взмылены, раскрасневшись, дышали так, словно пробежали от Москвы до Нижнего. Но они выполнили задачу: скрутив ему руки, они держали злодея головой в пол. Он не сопротивлялся, но Волков видел, чего стоило его взять.
– Здоровый, гад, оказался, – тяжело дыша, сказал поручик Егоров.
– Покидал нас, как щенков, – согласился поручик Четич. – Он Малину руку броском сломал. Почему не предупредили, что он борьбой владеет?
– Думали, все, конец, пришлось об него стул сломать, так ведь еще на ногах стоял, пока на него навалились… – И поручик Егоров мстительно саданул задержанного в бок. А Четич добавил. Человек не произнес ни звука, только дернул головой, как видно, был без сознания. Запястья его сковали французские браслеты
[24]. Для верности поручики нацепили каждый свои.
Волков приказал показать задержанного. Поручики встряхнули тело и приподняли. Человек висел у них на руках. Подбородок его упирался в грудь. Волков взялся за вихор и задрал к себе. Злодею тоже досталось примерно. Как видно, поручики немного выпустили пар. На скуле у него расплывался густой синяк, бровь была рассечена, с разбитой губы тянулась кровавая слюна. Преступник был без сознания, зрачки закатились. Это лицо Волкову было знакомо. Что оказалось неожиданностью.
– Опоздали, раньше, гад, справился… – Поручик Егоров кивнул на гостиную и коротким ударом двинул в солнечное сплетение негодяя. Тело вздрогнуло. Но не издало ни звука.
Волков приказал опустить его на пол. Поручики дружно отпустили руки, пойманный выскользнул и с размаху ударился лицом об пол. Волков сделал вид, что не заметил. Он отошел от этого тела и увидел другое, лежавшее ничком, ступнями к прихожей. Проверять, живой ли он, было глупо. Кровь вытекла темной лужицей из дырок во лбу. Это Волков хорошо видел отсюда. Подходить ближе он не стал.
С лестницы послышался нарастающий шум, он набирал силы, как поднимающаяся волна, и оборвался у входа в квартиру.
– Взяли? – с тревогой спросил вошедший.
– Как видите, – сказал Волков.
– Поздравляю! Великолепно… О, какой зверь…
Жандармский ротмистр промолчал. Этой победе он был совсем не рад.
• 62 •
Приставу казалось, что он спит и видит дурной сон, хотя его подняли по тревоге больше часа назад. Поступил приказ явиться с чиновниками в доходный дом на Курляндской улице. Прибыв, Давыдов увидел картину неописуемую: вся лестничная клетка была занята суровыми господами, у которых под пиджаками виднелись по две кобуры скрытого ношения. Давыдов сразу догадался, что это знаменитый летучий отряд, о котором ходили разные слухи. Ему указали зайти внутрь. В прихожей царил разгром, как будто тут прошел короткий бой. На полу были видны следы крови, какой-то господин в штатском держал руку на перевязи и тихо, сквозь зубы, стонал. На пристава хмуро взглянул высокий, крупный человек, от взгляда которого нехорошо затосковало сердце, и отвернулся. Тут же к нему подошел старый знакомый, который пребывал в радостно-возбужденном настроении.
