– Не плюйся ядом, Мышка, у меня иммунитет, – шептал он на ухо, закидывая мою ногу себе на бедро и придерживая под колено.
Я подняла взгляд и увидела его абсолютно черные голодные глаза, заметила, как гулко он сглотнул, как ходуном ходила грудная клетка, высоко вздымаясь. Мы танцевали, не замечая ничего вокруг. Богдан прекрасно вел в танце, мне оставалось только расслабиться, рассматривая его часы на своей руке, которые он снова на меня надел, чтобы не путала повороты.
Удивительно, но я успокоилась, отдавшись танцу. Не замечала требовательно урчащего желудка – ведь пообедать мы снова не успели. А когда положенный час закончился, то даже слегка расстроилась, войдя во вкус и понимая, что у нас получается!
– Закончили, – хлопнул в ладоши тренер.
Богдан сразу из объятий не выпустил. Мы стояли, глядя на себя в зеркало, когда Суворов озвучил мои мысли:
– А мы хорошо смотримся вместе, правда, Мышка?
Я вынужденно кивнула, подтверждая, что да, смотримся мы действительно отлично, даже такие, раскрасневшиеся и растрепанные. Но говорить не стала. Молча ушла переодеваться.
– Где у вас тут приличное кафе? – поинтересовался Богдан, когда мы вышли на улицу.
– Через пару кварталов, – указала рукой в нужную сторону. – Может, лучше домой?
– Нет, Мышка, я не готов всю дорогу слушать те сложные рулады, которые выводит твой урчащий желудок, – со смешком проговорил Богдан, открывая для меня дверь автомобиля.
– Всегда хотела спросить: а как Богдан сокращенно? Боня? Богдик?
Суворов недовольно скривился:
– Бага.
– Кот Богдан, – шкодливо улыбнулась я.
– Мышка Майя, – вернул мне улыбку Суворов.
На этой оптимистичной ноте мы прибыли в кафе и сделали заказ.
– Так где ты работаешь? – не желала униматься я.
Насколько мне помнилось, Суворову легко давались все предметы в школе. Плюс ко всему он занимался какой-то борьбой и даже получал награды на соревнованиях. Учителя наперебой хвалили его знания, чего не скажешь о поведении. Но там и моя заслуга была…
– Лучше ты скажи, как умудрилась занять директорское кресло в дядюшкиной фирме. Ты ему угрожала?
– Конечно! – с готовностью кивнула я. – Холодным душем каждое утро.
– Что-то твоя фантазия с возрастом все скуднее. Раньше ты была более изобретательна.
– Просто уже неинтересно.
Не могу же я сказать ему, что за пакости матушка санкциями грозилась. Так бы я, конечно, развернулась.
– Ну да, ну да, – Суворов мне не поверил. – Мышка, ты предсказуема. Вот, к примеру, если я сейчас позову тебя на свидание, ты откажешься, – уверенно заявил Богдан.
Провокатор бессовестный!
– Ну почему же, – протянула я, – удиви меня, и я соглашусь.
Суворов удовлетворенно откинулся на спинку стула, хищно улыбаясь:
– Обещаю, тебе понравится, – сверкнув глазами, произнес он.
Нам принесли заказ, и некоторое время за столом царила тишина. Кажется, меня только что грамотно обвели вокруг пальца, но я слукавила бы, сказав, что не хотела этого свидания.
Мы съели ужин, дважды попили чай с пирожными, а Богдан все продолжал развлекать меня разговорами. Стало ясно – домой он не торопится. Нашу в кои-то веки мирную идиллию прервал звонок моего мобильного. Звонил Стас с потрясающей новостью – мы вошли в пятерку тех, кто прошел первый тур тендера! Вторая хорошая новость заключалась в том, что супруга Стаса его не прошла, а вот «Люкс» по-прежнему наш главный конкурент!
На радостях я тут же позвонила Вадику. Друг издал победный клич, от которого у меня потом еще долго звенело в ухе, и тут же предложил отметить сие событие огромным тортом. В этот момент Суворов отобрал у меня телефон и очень душевно пообещал Вадику накормить меня тортами до отвала, если тот продолжит заниматься своими делами, и, не дожидаясь ответа, отключил мобильный и спрятал себе в карман.
Я молча приподняла одну бровь, выразительно смотря на Богдана.
– Вы и так не расстаетесь почти, – пожал он плечами и преспокойно продолжил есть, – я удивлен, что вы еще не живете вместе.
– Это уже слишком, – нахмурилась я, – верни немедленно телефон.
– Верну. Дома. Сейчас он тебе все равно не пригодится.
– А если мама будет звонить?
– Не будет. Они все уехали в гости, – любезно сообщил Богдан.
– А нас почему не взяли? – обиженно поинтересовалась я.
– К Розе Романовне, – закончил Суворов, внимательно наблюдая за сменой моей мимики.
Меня знатно перекосило. Роза Романовна – мамина заклятая подружка, сплетница, склочница и жуткая язва. Маменька ее тоже не особо жалует, но у отцов общие дела, и обе любезно делают вид, что дружат.
– Бедная Лина, – пробормотала я, вспомнив вечно оценивающий ехидный взгляд Розы Романовны.
Что удивительно: ее супруг – милейшей души человек. Уж не знаю, какой он в бизнесе, но дома просто плюшевый мишка.
– Ладно, поехали домой, – Богдан жестом пригласил официанта, чтобы расплатиться по счету.
– Может, еще посидим? – с надеждой поинтересовалась я.
– Поехали. По дороге еще пирожных купим, – он протянул мне руку.
Так, держась за руки, мы и дошли до автомобиля.
Глава 17
Мы приехали домой уже затемно. Родные пенаты встретили тишиной и пустотой, оба семейства все еще были в гостях.
По дороге, как и обещал Богдан, заехали в кондитерскую и накупили сладостей столько, что роту солдат можно было накормить, не то что одну хрупкую меня. Хотя семья у нас теперь большая…
Я чувствовала себя неловко. Мы с Суворовым никогда не могли провести наедине дольше пяти минут, не поскандалив при этом. Кроме двух ночей…
Но в тот вечер Богдан был на удивление мил и покладист, чем вызывал нездоровые подозрения. А еще – необычайно задумчив и серьезен. Что послужило этому причиной, мне было неизвестно, а на все мои вопросы Суворов отшучивался. Пришлось пожать плечами и утихомирить собственное любопытство.
Дома мы первым делом убрали все сладости в холодильник. Когда я поставила на полку последний торт, почувствовала теплые ладони на плечах. Касания еле заметные, вызывающие мурашки по коже, теплое дыхание у затылка... Сердце сбилось с ритма и замерло. Я слишком хорошо помнила, как хорошо в его объятиях, слишком много раз думала, что зря сбежала тогда, сонная, рано утром. Как бы все повернулось, если бы осталась, позволила взять верх желаниям, а не страху быть брошенной и отвергнутой… Гнала подобные мысли прочь, ведь изменить что-то была не в силах, а переживать попусту всегда считала глупым времяпрепровождением.
