– Ты рылся в моих вещах?
– Только в белье, – Суворов хохотнул и поднял ладони вверх, – твои пижамки с зайцами меня не волнуют.
– Извращенец, – прошипела я.
– О, да, – согласился Богдан, медленно приближаясь ко мне и пожирая глазами. Подошел вплотную и заглянул в глаза, облизав пересохшие губы, – еще какой.
Он обнял за талию, привлекая к себе. Бедрами я почувствовала его возбуждение, но Бага не торопился. Провел носом по моей щеке, поцеловал в висок и горячо прошептал на ухо:
– Я голоден.
– Я тоже, – с придыханием сообщила я, вцепившись ладонями в запястье Суворова.
Кровь со скоростью побежала по венам, разнося электрические заряды по всему телу. Я прикрыла глаза, наслаждаясь его касаниями, нежными, почти невесомыми. Его дыханием на своей щеке, горячими губами на виске и ладонями, которые медленно расстегивали пуговицу на брюках…
Глава 28
Богдан провел подушечками пальцев по коже над резинкой брюк, отчего я вздрогнула и еще сильнее вцепилась пальцами в его руку, откидывая голову на его плечо, и почувствовала новый поцелуй в висок. С губ сорвался протяжный стон, а низ живота налился болезненной тяжестью.
Суворов резко развернул меня к себе, обнял за шею и зашептал прямо в губы:
– Дыши, поняла?
Я могла только кивнуть, завороженная его взглядом. В нем читалась невероятная, просто дикая жажда… Поцелуй – жадный, настойчивый, подавляющий волю и заставляющий капитулировать, отвечать с той же страстью. Я обняла Богдана за шею, нежно поглаживая затылок, и почувствовала, как по его телу прошла волна дрожи, а поцелуй стал еще более диким и ненасытным.
Отпрянув, я дергаными движениями начала стягивать с него футболку. А когда отбросила ее в сторону, то Богдан протянул руки и снял с меня блузу через голову, не теряя времени на расстегивание маленьких пуговиц. Следом полетел и лифчик, и Богдан тут же сосредоточился на моей груди, с силой втянув в рот и поигрывая языком с уже острым соском. Я выгнулась навстречу его губам и громко застонала. И больше не хотела ждать, мне до боли нужно было почувствовать его в себе, унять тот жар, который с каждым мгновением разрастался все сильнее.
Легкие снова загорелись, и я громко выдохнула, услышав грозный рык Богдана:
– Блядь... Дыши, – зло приказал он, подхватывая меня под бедра и кидая на кровать. Рывком снял брюки вместе с кружевными трусиками и плотоядно осмотрел меня, голую и раскрытую. – Раздвинь ноги, – потребовал он.
Я подчинилась, мутным взглядом смотря в напряженное лицо Богдана. Он споро избавился от одежды, откинув ее в сторону, накрыл мое тело своим и сразу вошел. По всему телу прошла судорога удовольствия. Я закусила губу, ничего не видя вокруг, только чувствуя резкие толчки, и плавилась от наслаждения.
Оргазм накрыл с головой. Слишком быстро, слишком остро и мощно, как всегда было только с Богданом. Ни один из моих немногочисленных любовников не мог добиться того, чтобы я теряла голову и полностью растворялась в сексе с мужчиной.
Суворов тоже долго не продержался. С протяжным стоном он кончил мне на живот и лег на спину, пытаясь отдышаться. На лбу у него собрались бисеринки пота, а на шее забилась жилка.
Повернувшись на бок, размазал сперму по моему животу указательным пальцем. Взгляд Богдана снова потемнел:
– Почему ты тогда сбежала? – поинтересовался он, выводя узоры на моей груди.
Я вздрогнула, растерявшись от подобного вопроса в такой интимный момент.
– Испугалась, – честно призналась ему.
– Чего? – Богдан так на меня посмотрел, что захотелось стать меньше ростом.
Попробовала натянуть покрывало на себя, но Суворов не позволил.
– Не знаю, – отмахнулась я. Знала. Но соврала.
В самый первый раз это случилось, когда мы с подругой поехали в родной город на встречу выпускников. За неделю до знаменательного события я рассталась с парнем и готова была на любые безумства, ибо Олег меня достал до зубовного скрежета. Олежа был из разряда тех, кого называют «сыном маминой подруги». Отличник, «комсомолец» и просто красавец. А еще педант и зануда! Родители были от него в восторге и постоянно твердили, какой Олежек молодец. А вот рассеянного Вадика чуть кондратий не обнял, когда он впервые увидел идеальную чистоту в доме Олега. Костюмы висели в строгом определенном порядке, кружки он расставил по цвету, а носки были только белыми, и надевал их Олег только один раз. В свою очередь Олежек чуть не схлопотал сердечный приступ, когда посетил комнату Вадика. Тот порядком себя не утруждал, называя хаос, который царил в его комнате, художественным беспорядком.
Меня хватило ровно на месяц. Потом, невзирая на маменькины возражения, я послала Олега в пешее эротическое вместе с костюмчиками и кружками и со спокойной совестью поехала чудить в родной город. Как водится, на встрече выпускников алкоголь присутствовал в невообразимых количествах, а невесть зачем явившийся туда Богдан был так близко… Он ходил вокруг меня, словно кот вокруг крынки сметаны, окутывая ароматом своего парфюма, и так смотрел, что в животе бабочки порхали. Так, что проснулась я рано и у него дома, сгорая от стыда и посыпая голову пеплом от своей собственной несдержанности.
И сбежала, забыв собственные трусики где-то в недрах Суворовской квартиры, представляя в красках, что Богдан может обо мне подумать. Нет, мне в принципе всегда было наплевать на чужое мнение… Чужое, но не его. И дабы спасти остатки гордости и самоуважения, я уехала. Чтобы через год снова оказаться в его объятиях.
Тогда все было проще и намного банальнее. Мы встретились в ночном клубе. Бага был с друзьями, я с Вадиком и его новой пассией. Нас просто притянуло друг к другу из разных углов клуба. И как с танцевальной площадки мы переместились в гостиничный номер, я помню смутно, ибо снова потеряла голову только от одного прикосновения. А утром… Снова страх и сомнения. Глупо, конечно, но я ничего не могла с собой поделать. Тогда я даже представить себе не могла, что у нас с Богданом может быть хоть подобие отношений.
– Врешь, – уверенно сообщил Богдан, – ладно, не хочешь говорить – не надо.
Он легко поднялся с постели и натянул джинсы на голое тело. А я плотоядно облизнулась, разглядывая его спину и… то, что ниже. Мышцы спины плавно перекатывались от каждого движения, а у меня покалывали кончики пальцев от желания дотронуться, обвести каждую. Но, кажется, Суворов на меня обиделся, потому что ушел он, не оборачиваясь. Я тяжело вздохнула, разглядывая потолок.
