А потом зрачки расширяются, мышцы сокращаются, шестое чувство подаёт сигнал «бежать», а тело? Ну тело танцует джигу.
Абсолютно голый, мокрый и скользкий от пены Дусманис медленно разворачивается ко мне. И мне бы бежать, да только я не могу сделать и шагу.
— Заблудилась? — без тени улыбки наклоняет он голову к плечу, его серьезные глаза меня пугают и притягивают одновременно.
Я стараюсь смотреть только в лицо. Вижу, какой страстью горит его темный взгляд. А черные, густые ресницы ни капли не дрожат. Он щурится, будто раздумывая, словно что-то планируя, как будто в голове решая для себя какие-то сложные ребусы. По всему заметно, что он, как и я, борется с собой. Но между тем, в нем столько уверенности, что вполне хватит на нас обоих.
Я не могу себя контролировать, больше не могу. Будто выпила стакан водки и теперь осоловевшим взглядом ползу вниз по его стройной, крепкой фигуре. Его тело очень красиво. Оно таит в себе необъяснимую силу и мощь. Под кожей застыли тренированные мышцы груди, рук, живота и бедер, к загорелой коже с рисунками татуировок хочется прикоснуться, темная полоска волос тянется по его накаченному животу и расползается вокруг мужского достоинства. Мной завладевает острое, почти невыносимое желание провести пальцем по животу, чтобы вспомнить, какое твердое его тело на ощупь.
Я рассматриваю его и изумленно дергаюсь, понимая, что член «хозяина жизни» дрогнул и стал подниматься.
Бледнею, вжимая шею в плечи. Очнувшись, я пытаюсь убежать, скрыться из душевой, но не успеваю, перехваченная тяжелой рукой Дусманиса. В одно мгновенье он впечатывает меня в свое мокрое тело.
— Отпустите, — пищу, вырываясь, — я вам не вещь, — испуганная этими злыми глазами, этой силой, этим желанием. — Мы не должны, мы не можем! Нам нельзя!
— Знаю, — отвечает Дусманис и накрывает мой рот своим.
Я пытаюсь упираться руками в его скользкую твердую грудь, а он запускает ладонь в мои волосы на затылке, вдавливая меня в себя ещё сильнее. Я чувствую его мощное, крепкое тело, его дикое желание и эйфорию от того, что так горячо он целует именно меня.
И я сдаюсь… Издаю тихий умоляющий стон и повисаю на его шее. Мое тело дрожит от ярких брызг удовольствия, которые своим жадным языком посылает по моему телу Дусманис. Низ живота дергает от сладкой, ноющей боли. Я стою посреди душевой абсолютно голая и неловко, и очень жадно жмусь к его твердой плоти. Во рту Дусманиса влажно и горячо, а губы поглощают мой рот с такой силой, что кружится голова.
Глава 19
За секунду до поцелуя, я смотрю на Дусманиса. Он поднимает голову, подставив лицо под струи горячей воды из душевой лейки. Тугие капли бьют по коже, хлещут по щекам, заливая глаза. Мне кажется, что это странным образом успокаивает его, отрезвляет. На кого он злится? На меня? На себя? На нас?
Его тело выглядит невероятно сильным, я замечаю несколько шрамов. Перед тем как спуститься в баню, Артур рассказал мне, что за последние два года на отца совершили три покушения: стреляли, сбивали на тачке и даже травили, к счастью, неудачно. Богатых и успешных никто не любит, все хотят урвать кусок пожирнее. Но последнее нападение, от близкого друга, стало ему ударом ножом в спину, тогда он чуть не оправился к праотцам. Я совсем его не знаю, но от мысли, что Дусманис может погибнуть, сердце сжимается в маленький комочек. Я точно не хочу этого. Думаю, что все люди для него одинаковые. Он старается никого не подпускать, держаться подальше. Разве, что сын. Тот единственный человек, которому он доверяет. И надо же такому случиться, что именно с ним связана дикость, которая никак не хочет отпускать нас обоих.
Смотрю на него, и дышать не могу от этого ощущения — беспомощности, от нас уже ничего не зависит. Так сложилось.
Теперь я воспринимаю все иначе. Тогда, четыре года назад, в мозгу щелкнуло, хотелось ужасно. Но все завертелось, закрутилась, жизнь рассмеялась и плюнула нам в лицо, у нее оказались другие планы. Как, наверное, смешно было обнаружить, что сын женился на той самой, что почти оказалась в его постели.
Он хмурится, завидев меня в душевой, жену его сына. Наверняка хочет спросить, какого хера я здесь делаю? Но думать не получается, потому что мысли снова сбиваются, а внутри закручивается тугое желание. Как и в тот раз, несколько лет назад, он имеет надо мной странную власть. Сколько было в его жизни женщин: разных, красивых, восхитительных, сексуальных. Но я откуда-то знаю, что сейчас, глядя на меня, совершенно голую рыжую невестку, он не может вспомнить ни одного имени, представить ни одного лица. Даже ту, что взял с собой на свадьбу, вот прямо сейчас, не помнит. Еще один жадно открытый рот, еще одни глаза полные обожания. Она не оставит воспоминаний, ни малейшего следа. Хотя он вообще об этом не думает. Мы оба не думаем.
Наши тела жаждут друг друга, хотят до звона в ушах. Эта игра, в которой он глазами пожирает рыжеволосую любовь единственного сына, становится все ужаснее, отвратительнее и… заманчивее. Я вижу, что он хочет меня настолько сильно, что в каком-то дурмане готов перейти границы собственных принципов.
Эгоистично требует от меня развода, придумывает разные причины. Обзывает золотоискательницей, шлюхой, да кем угодно, лишь бы только испугать, чтобы я исчезла с его глаз, свалила из их с сыном жизни, но перед этим осталась у него на всю ночь. Он считает, что сын слишком молод, не готов к семье и браку, чересчур инфантильный. Ему стоило разубедить его жениться, даже, когда он не знал, кто его невеста. Но он, как всегда, был слишком занят. «Хозяин жизни» считает, что такая ответственность не для Артура.
Только что он спас меня. А я настолько сошла с ума от всего происходящего, что даже не поняла, что пришла в мужскую душевую. Пришла, сюда, абсолютно голая. И мне бы бежать, но я не могу…
Он жадно смотрит на моё тело, на грудь, живот, гладкий лобок, и сжимает зубы. Желание почувствовать взрывает нас обоих. Такое искушение и так близко. Стоит только сделать шаг, раздвинуть мои ноги и войти. Лучше бы я убежала, но он так жадно меня разглядывает…
Кровь стучит толчками. Это дикое желание я ощущаю, как боль внизу живота. Легче плеснуть кипяток на руку, чем вытерпеть его близость. Я чувственно приоткрываю губы и вроде бы разворачиваюсь, но…
Поздно, я уже ничего не соображаю. Дусманис дергает меня на себя и впивается жестким поцелуем. Этот поцелуй не дает удовлетворения, он будто попытка лизнуть, а не съесть целиком, ему нужно больше. Оторвав от себя, резко толкает меня к стене, разворачивает, коленом раздвигает ноги и встает сзади, между ними. Немного страшно, но страсть побеждает страх. Я вскрикиваю и выгибаюсь. Поворачиваю голову и вижу, как он наслаждается моим почти нереальным прогибом в пояснице, пальцами касается узкой расщелины. Внутри все горит от восторга.
— Я хочу тебя, безумно хочу, не знаю, как этому противиться. Не могу, сука, успокоиться.
Наклоняется, максимально вжимаясь в мое готовое, раскрытое для него тело. Трется членом о мои нежные складочки. Чужая власть и собственная беззащитность удивительным образом возбуждают меня. Он чувствует это, касаясь влажности на внутренней стороне бедра. Я постыдно теку для него. Не осознавая, что делаю, толкаюсь ему навстречу. Я не строю иллюзий, знаю, что он просто хочет получить меня, шкурнически попробовать то, что много лет назад обстоятельства украли у него. И сейчас я забыла, что в любое мгновенье сюда может войти кто-то из гостей, даже мой муж может войти и увидеть это. Про все забыла. Нас по-животному тянет друг другу, и я бессознательно раздвигаю ноги, пока он держит меня за ягодицы. Я так сильно возбуждена, что борюсь с желание потрогать себя внизу. Мне хочется, чтобы это сделал он. Мой муж никогда не делал со мной ничего подобного, ничего настолько грязного, гадкого и волнующего. Ничего настолько сумасшедшего. Никогда муж не хотел меня так сильно, как хочет он. Мой муж хороший мальчик, но он совсем другой. Мой муж всегда был деликатен и нежен.
