Отрезвляющая реальность
Едва осела пыль от «великого продвижения» немецкой армии, под ее контролем оказались такие крупные города, как Варшава, Белосток, Вильна и Брест-Литовск. В каждом из них было многочисленное еврейское население. Вильну даже прозвали «восточным Иерусалимом» из-за процветающей еврейской культуры. По всем параметрам время KfdO настало. Теперь, когда еврейское население востока было в руках Германии, комитет мог перейти от теории к практике. Однако, как KfdO вскоре был вынужден признать, говорить о колониальных планах было намного проще, чем воплотить их в жизнь. В первые месяцы оккупации немецкая армия и ее еврейские сторонники понемногу начали осознавать сложность масштабов своей задачи. Они обнаружили регион с разительно отличающимися народами, языками и культурами, жестоко разоренными войной и бедностью. Восточноевропейские евреи оказались совсем не теми первопроходцами немецкой культуры, какими описывал их KfdO, а такими же экзотами, как все остальные этнические группы, населяющие регион.
Еврейская миграция в довоенные годы уже впустила в умы немцев идею о культурном отличии восточноевропейских евреев. Стоило евреям и остальным немцам вступить на восток, как их худшие опасения лишь подтвердились. Один немецко-еврейский солдат в весьма резких выражениях уподоблял пересечение российской границы переходу «из хорошей гостиной в лачугу». С одной стороны границы вдоль улиц выстроились ухоженные «двухэтажные каменные дома», в то время как на другой мало что говорило об «упорядоченной жизни»38. Впрочем, военное командование было озабочено чем угодно, только не этим. Их главным приоритетом было продвижение немецких войск на восток, чтобы загнать русских в тупик; этому плану несколько мешало прискорбное состояние имеющейся инфраструктуры. Помощник Гинденбурга и Людендорфа Макс Гофман назвал «дороги, грязь и паразитов» в Польше «невообразимыми»39. Леопольд Розенак, в то время служивший армейским раввином в немецкой Южной армии, вероятно, согласился бы с ним, благо он встретился с еще худшими условиями в Карпатах. На некоторых маршрутах грязь была так глубока, что войсковые лошади увязали и попросту тонули. Неудивительно, что в таких обстоятельствах Розенак с большим трудом пытался добраться до еврейских солдат, которые сами были разбросаны по широкому участку фронта40.
Транспортные проблемы были лишь одним из свидетельств ужасающей нищеты в регионе. Западные границы России хвалились отдельными очагами процветания, в основном в крупных городских центрах, но по большей части были бедны. Отступление российской армии в 1915 году еще ухудшило и без того тяжелое положение, так как при продвижении на восток войска разрушали многое на своем пути. Целые деревни исчезали с лица земли, уничтожались дороги, рельсы и мосты41. Несмотря на обратные заявления, наступающая немецкая армия тоже не всегда спасала положение. Ойген Кент, розовощекий солдат из берлинской еврейской семьи, с некоторой неловкостью вспоминал, что в России «реквизиция стала девизом». Проходя мимо русских домов, он сам и его товарищи врывались внутрь и грабили все, до чего только могли добраться42. Последствия для местных жителей, вынужденных жить между двух воюющих армий, были катастрофическими. «Нищета так беспредельна, – жаловался рав Эмануэль Карлебах, посещая еврейский сиротский приют, – так отчаянна, так ужасна»43.
Но бедность была не единственным потрясением, с которым столкнулись немецкие захватчики. Как они вскоре обнаружили, крайняя нужда часто шла рука об руку с болезнью. Главной угрозой для немецких солдат, привыкших к западноевропейским стандартам гигиены и здравоохранения, был тиф. Плохие санитарные условия и теснота создавали подходящую обстановку, чтобы зараженные вши переносили заболевание от человека к человеку. К марту 1915 года сообщалось о 27 500 случаях тифа среди русских военнопленных44. Не только русские или восточноевропейские крестьяне пострадали от тифа – немецкие солдаты и даже доктора, лечившие больных, сами слегли с тем же заболеванием. По мере того, как росло количество случаев тифа, росли и страхи немцев перед инфекцией. У Альфреда Фридемана был только один совет для его друга и соратника по KfdO Макса Боденхеймера: перед поездкой в Польшу он призывал «сделать… прививку от тифа, по возможности дважды»45.
Пробираясь через грязь, болезни и нищету востока, немецкие солдаты и их гражданское окружение обнаружили смесь разнообразных народов, от литовцев и латышей до поляков и прибалтийских немцев. Однако заметнее всего были восточноевропейские евреи. Отчасти это объясняется численностью еврейского населения Восточной Европы, но еще это было следствием их специфической деятельности. Многие восточноевропейские евреи зарабатывали себе на жизнь на скотных рынках, как торговцы или уличные разносчики. Последнее, в частности, напрямую свело их с немецкими войсками – часто было видно, как солдаты пытаются торговаться с евреями-разносчиками. Действительно, если верить газете 10-й немецкой армии, восточноевропейские евреи поджидали на каждом углу, готовые обманывать немецких оккупантов: «Каждый раз, как мы идем по городу, на нас кидается еврейский торговец, расхваливая свои товары каркающим голосом». Однако, предупреждала статья, не стоило делать такие покупки. Эти еврейские уличные разносчики выискивали себе «жертв», «впаривали» им товары плохого качества и исчезали46.
Если же немецкому солдату удавалось не попасться в сети уличным разносчикам, он подвергался риску еврейских проституток. Задолго до того как разразилась война, евреев публично обвиняли в сексуальном промискуитете и извращениях, в первую очередь из-за их предполагаемой причастности к перевозке молодых женщин из Восточной Европы в бордели Северной и Южной Америки, что довольно грубо прозвали «торговлей белыми рабами». В самом деле, Берта Паппенгейм, грозный председатель JFB, посвятила много сил борьбе с этой постыдной торговлей. Во время Первой мировой войны торговля белыми рабами пошла на убыль. Больше незачем было отправлять женщин за границу, когда прибыль – в лице немецких солдат – сама пришла на восток. Еврейское население этих областей, несомненно, сыграло значительную роль в проституции во время войны. Так, в Лодзи, по разным оценкам, 60 % проституток были еврейками. Была ли эта статистика точной или нет, проституция и – как обнаружили многие солдаты – венерические болезни напрямую ассоциировались с восточноевропейскими евреями.47
Затем немецкие солдаты обнаруживали – иногда в самых ближайших кварталах – крайне бедное еврейское население, живущее за бортом неблагополучного общества. Мало что могло навести на мысль, что эти обнищавшие люди – немецкие первопроходцы, готовые и ждущие сигнала колонизировать восток, как обещал KfdO. Напротив, немецкие солдаты вовсю таращились на восточноевропейских евреев или даже фотографировали их, словно они были какой-то экзотической диковинкой. Армейские газеты, издававшиеся для войск на передовой, часто упоминали восточноевропейских евреев в своих репортажах – не всегда в негативном ключе, но обязательно в контексте культурного отличия. «Все они немыты и нечесаны, – объясняла одна статья, – и исходящий от них запах создает атмосферу всего города»48.
