Критический настрой Гаазе и Кона по отношению к Брест-Литовскому договору создал неприятное (и полностью неверное) впечатление, что немецкие евреи противятся победоносному миру. Решение Макса Коэна-Ройсса присоединить свой голос к хору критиков лишь подтвердило это мнение. Вместе с Людвигом Квесселем Коэн-Ройсс возглавил оппозицию договору в PD. Как и в случае USPD, у Коэна-Ройсса были замечания насчет мира с аннексиями, противоречившего его собственной концепции будущей Европы19. Зрелище Коэна-Ройсса, Гаазе и Кона, выступающих против великого момента торжества Германии на востоке, еще сильнее вызвало к жизни антисемитов. Так, «Auf Vorposten», издание с нездоровой одержимостью теориями еврейского и франкмасонского заговора, увидело в позиции Кона свидетельство, что революционный большевизм готов раскинуть сети по Германии. Идея, что большевизм и иудаизм неразрывно связаны, начала набирать опасные обороты20.
Чего эти атаки не желали признавать – того, что большинство немецких евреев отнюдь не были недовольны Брест-Литовскими договоренностями. Реакция евреев на договор была не оппозиционной, а сдержанно-скептической. Так, пока Коэн-Ройсс призывал SPD отклонить соглашение с Россией, его коллега Эдуард Давид выразил куда более активную поддержку. Выступая в Рейхстаге, Давид признался, что у него есть замечания по поводу того, как ведутся мирные переговоры, но все же он рад, что «убийство и разрушение» пришли к концу, а военнопленные на востоке скоро будут освобождены21. Фракция SPD была ближе к позиции Давида, чем Коэна-Ройсса – они решили воздержаться от голосования, а не голосовать однозначно «против». Как и Давид, Ратенау приветствовал конец войны на востоке, но сомневался, принесет ли это прочный мир. По его мнению, это было лишь «масштабное временное решение»22.
Хотя ни Ратенау, ни Давид не собирались поднимать флаги в честь происходящего, они все же чувствовали искреннее облегчение, видя, что на одном из полей военных действий сражения подходят к концу. Для евреев и других немцев, как в тылу, так и на фронте, Брест-Литовский договор стал проблеском надежды. Это был «счастливый день», как выразился Виктор Клемперер23. Может быть, война еще не была выиграна, но после стольких месяцев, прошедших вообще без хороших новостей, Брест-Литовск дал немцам повод для оптимизма. По крайней мере, люди могли начать думать о конце войны – и, похоже, о победе Германии.
Стоит подчеркнуть, что не всегда этот оптимистичный настрой базировался на чистом альтруизме. Тон задал, как обычно, Людендорф. По его мнению, Брест-Литовск дал идеальную возможность распространить влияние Германии дальше на восток, в Крым, а также в Скандинавию; оба региона были богаты сырьем и продовольствием – тем, в чем отчаянно нуждалась немецкая армия. Дэвис Трич, чья страсть к немецкому экспансионизму продолжала быть столь же яркой, похоже, во многом разделял взгляд Людендорфа на Восточную Европу. Как генеральный секретарь недавно основанного Немецко-грузинского общества, Трич приветствовал любые попытки ослабить влияние России на Кавказе, заявляя, что следует сделать все, чтобы «ограничить [его] до [пределов] Великороссии в самом узком смысле». В обретшей независимость Грузии Трич видел страну, готовую к эксплуатации Германией. Ее марганцеворудная промышленность гарантировала, по его словам, «наше пристальнейшее внимание», медные рудники могли экспортировать в Германию вместо России, а вся страна обладала потенциалом, чтобы поставлять в Германию «персики, абрикосы, яблоки, груши, апельсины, лимоны, фиги и море других фруктов». «Подводя итог, – заключал Трич, – [Кавказ] представляется невероятно важным регионом для экономики Центральных держав»24.
Трич провел прекрасную работу, открывая людям глаза на материальные богатства Восточной Европы, но он был не в том положении, чтобы самому эксплуатировать регион. Зато туда бросились немецкие промышленники, чтобы сделать доход на преимуществах от поражения России. Как и ранее в Бельгии, еврейские и другие немецкие фирмы заключили ряд эксплуатационных экономических соглашений. «Disconto-Gesellschaft» Артура Саломонзона и Георга Сольмсена, пожалуй, был в первых рядах многих таких сделок. В Румынии банк был частью консорциума, заключившего соглашение на тридцать лет о единоличном контроле над запасами нефти в стране. Не удовлетворившись эксплуатацией Румынии, банк затем объединился с концерном Макса Варбурга и представителями тяжелой промышленности, чтобы установить контроль над самыми производительными элементами украинской экономики. Наконец, оба банка договорились о сотрудничестве над проектом по прокладке железных дорог на востоке, которые могли бы использоваться для перевозки товаров Центральным державам25. Как вскоре обнаружила экономическая элита Германии, Брест-Литовский договор, похоже, не только приблизил на шаг победу Германии, но и открыл новые коммерческие возможности в обширных внутренних регионах Восточной Европы.
Поражение России и изменение восточных границ Европы после Брест-Литовска стало поводом для радости и в еврейских общинах Германии. В конце концов, разрушение царского деспотизма и спасение еврейского населения России от рабства в первую очередь мотивировало многих немецких евреев вступить в войну. Тон задала «Allgemeine Zeitung des Judentums» в репортаже о договоре. «Наконец мы можем начать с приятных новостей», – комментировала газета. Но окончание военных действий на Восточном фронте принесло с собой новые вопросы о будущем всего региона и стабильности еврейской жизни в целом. Как справедливо заметила все та же статья, «никто не решился бы предсказать, как дальше будут развиваться события»26.
Основным источником сомнений были государства-правопреемники в Прибалтике, Польше и Украине. Сионисты Германии были особенно озабочены мыслью, что местные националистические движения разрушат сложившиеся структуры еврейской жизни в Восточной Европе. «Кроме как в России, ни в одной стране за прошедшее столетие не развилась подлинная еврейская культура», – сокрушался один выдающийся сионист. Он опасался, что как только евреи окажутся в отдельных национальных государствах, не только будет утрачена эта богатая культура, но и шансы на строительство национального еврейского будущего окажутся под угрозой27.
Значительно больше беспокоила немецко-еврейские общины вполне реальная угроза роста антисемитизма на востоке. Среди закипающих националистических страстей в новых государствах еврейское население оказалось отброшенным на обочину. Коэн-Ройсс указал, как в Польше и Литве евреев заставляют молчать, а его коллега в USPD Оскар Кон более получаса разъяснял Рейхстагу опасности, угрожающие евреям в Румынии. Он утверждал, что румыны долгое время преследовали еврейское население страны, а потому у Германии нет веских причин соглашаться на какой бы то ни было мирный договор с ней28. Ситуация в Восточной Европе достаточно обеспокоила еврейские сообщества: они продемонстрировали редкий момент единства и образовали новую организацию – броско поименованную Ассоциацией еврейских организаций в Германии в защиту прав евреев на Востоке (Vereinigung jüdischer Organisationen Deutschlands zur Wahrung der Rechte der juden des Ostens, VJOD). Соответствуя названию, она преследовала разнообразные цели, от защиты свободы вероисповедания и обеспечения политического равенства до акций за право поселения в Палестине29.
