Несмотря на всю браваду августа 1914 года, трудно избежать впечатления, что многие попросту не знали, во что на самом деле позволили себя втянуть. Проще говоря, евреи и остальные немцы очень мало были осведомлены об опасном потенциале современного военного дела. В конце концов, последним большим столкновением на континенте была франко-прусская война почти полвека назад58. Почти не испытав на собственном опыте ужасов войны, немцы и другие европейцы наивно шагали на край пропасти и в бой. Немецко-еврейский промышленник, мыслитель и временами политик Вальтер Ратенау, как и многие немцы, довольно равнодушно отнесся к началу войны. В частном общении он мог выражать скепсис по ее поводу, но на публике скрывал эти взгляды и, напротив, давал волю глубокому чувству патриотизма. Ссылаясь на знаменитое высказывание Карла фон Клаузевица, что война есть продолжение политики иными средствами, Ратенау полагал, что оправдать вооруженную борьбу нетрудно. В статье для «Berliner Tageblatt» он намекнул, что если Россия будет предъявлять претензии к Австро-Венгрии, это, в свою очередь, создаст «политически недопустимую ситуацию в мире». При таких обстоятельствах «долгом и правом» Германии будет «сражаться на стороне Австрии за правое дело», настаивал он59.
Доблестная попытка Ратенау оправдать войну оказалась в том же русле, что и у многих других немецких интеллектуалов. Например, выдающийся историк Фридрих Мейнеке поддерживал войну на том основании, что это защита немецкой культуры от славянской угрозы с востока60. Напряженность июльского кризиса смогла дать разрозненной группе людей то, вокруг чего они могли объединиться. Еврейские общины, сами разделенные разногласиями, нашли столько же причин поддержать войну, сколько и все остальные немцы. Но раскол в обществе не исчез окончательно – он лишь был погребен под мощным выбросом патриотического оптимизма. За кадром было очевидно, что неуверенность по-прежнему правит всем. В частных беседах даже Ратенау говорил о начале войны совсем иначе, чем в своих публичных выступлениях. «Мир сошел с ума!» – жаловался он близкой подруге61. Все происходящее отлично скрывало безумие войны под вуалью единства военного времени, но, как вскоре предстояло обнаружить евреям и остальным немцам, национальная гармония может рухнуть так же быстро, как и возникла.
II. Воодушевление войной
«Мобилизация»! Заголовок на первой странице либеральной «Vossische Zeitung» был однозначен. Первого августа, после месяца напряженных переговоров, Германия выступила на стороне своего союзника Австро-Венгрии и объявила войну России. Теперь Первая мировая война началась всерьез. Редактор «Vossische Zeitung», немецко-еврейский журналист Георг Бернхард, всем своим авторитетом встал на защиту конфликта. Первые публикации военного времени полнились исключительно положительными новостями: только Россия в ответе за начало войны, Германия готова одержать «тотальную победу», а немецкий народ, по всей видимости, в восторге от того, что война наконец началась. На улицах Берлина, сообщала газета, «многие тысячи мужчин и женщин» собирались вместе и пели «патриотические песни». Их ликование было столь велико, что «никто и не думал спать», все, чего им хотелось, – праздновать начало военных действий1.
Но если бы «Vossische Zeitung» раскинула сети чуть шире, в них попался бы совсем другой образ Германии. Отнюдь не все били в барабаны, радуясь войне. Горожане опасались перебоев с продовольствием (некоторые даже принялись запасать провизию), фермеры трепетали при мысли о потере работников в пору урожая, а в приграничных регионах Германии весьма реальная угроза вторжения вызывала скорее панику, чем патриотическое воодушевление. Немецким евреям в августе 1914 года также пришлось столкнуться с проблемами. В пору национального кризиса некоторые части еврейских общин опасались, что будут выброшены на обочину в волне патриотического пыла. И все же, несмотря на огромное многообразие реакций на конфликт – от тревоги до решительной поддержки, – через весьма непродолжительное время возник единый дискурс начала войны. Он подчеркивал преобладание воодушевления и возбуждения над скептицизмом и паникой, национального единства – над мелкими разногласиями. Короче говоря, немецкий народ был един, воодушевлен и более чем полон решимости идти на поле боя в защиту своей страны.
Это послание было настолько прямолинейно и просто, что «дух 1914 года», как его прозвали, стал девизом для предполагаемого единства Германии в военное время. Может быть, этот «дух» предлагал в высшей степени одномерное и крайне избирательное видение реакции общества на войну, но, как оказалось, именно такое воззрение оказалось понятным для народа. Немецким евреям, чьи эмоции в период июльского кризиса были разнообразными, удалось создать картину всеобщего воодушевления войной, как только конфликт набрал полный ход. Любые сомнения или скепсис, которые могли сохраняться у отдельных людей, быстро сменились всплесками поддержки и патриотизма. Так что в этом смысле немецкие евреи сыграли центральную роль в построении «духа 1914 года». В августе 1914 года они не сидели пассивно в стороне, ожидая окончания конфликта – они тоже подталкивали Германию вперед в битву.
«Дух 1914 года»
В попытке ухватить хоть часть импульса, воплощенного «духом 1914 года», кайзер объявил 5 августа днем патриотического молебна. Под лучами летнего солнца синагоги Германии вместе с католическими и протестантскими церквями распахнули свои двери для толп любопытных. В Берлине, как и везде, в синагогах ортодоксальных и либеральных общин яблоку было негде упасть. Интерес был так велик, что одна либеральная община вынужденно провела второе богослужение сразу же после первого, просто чтобы убедиться, что никто не пропустил молебен. Патриотические молитвы и напыщенные речи еще более усиливали атмосферу возбуждения. Рав Лео Бек, проводивший богослужение в синагоге на Фазаненштрассе, сказал собранию, что война «определит будущую культуру и этику Европы»2. На другой стороне Берлина, в величественной Новой синагоге, страсти накалялись даже сильнее. По зданию разносились молитвы о победе на немецком языке и спонтанное исполнение «Песни немцев» – «Германия, Германия превыше всего»3. Многие сидели на этих богослужениях со слезами на глазах, тревожась о будущем, но в воодушевленной атмосфере августа 1914 года эти страхи исчезли бесследно4.
Объявив о безусловной поддержке конфликта, основные еврейские ассоциации помогли заложить фундамент для «духа 1914 года». Крупнейшая еврейская организация Германии, CV, подала пример мощным призывом к оружию. «В этот судьбоносный час родина зовет своих сынов на военную службу, – вещала организация. – Ясно без слов, что каждый немецкий еврей готов принести в жертву имущество и кровь, как того требует долг»5. Для большей огласки CV повторила этот призыв в ведущей либеральной газете «Frankfurter Zeitung». Раз организация собиралась поддержать войну, было важно, чтобы остальным немцам стало известно об этом факте. Примеру последовали сионисты, как и почти все малые еврейские ассоциации. «Мы призываем вас, – заявляла ведущая сионистская организация, – отдать себя… на службу родине»6.
