– А сюда вы зачем пришли? – спросил скрипач, и лицо его вдруг стало неприветливым. – Думаете, мы сдадим вам Владку? Мы же все уже сказали ментам – нам даже фамилия ее неизвестна.
– Вы не поняли, – заволновался Никита Кузьмич. – Я не собираюсь ей мстить. И в полицию ее не сдам. Я… я верю, что она ничего дурного не хотела. И я… скучаю по ней. Прошу вас, помогите! Помогите найти ее.
– Шурик правду сказал, – гитарист кивнул на скрипача. – Мы действительно ничего про неё не знаем. Она просто однажды не пришла на концерт, и больше мы ее не видели.
– Но ведь у него… – Никита кивнул на скрипача, – был с ней роман. Он должен знать!
– У меня? Роман? – Парень грустно рассмеялся. – Да вы что? Издеваетесь? Стала бы такая девушка, как Влада, смотреть в мою сторону!
– Она звонила вам, я слышал. И видел, что она пошла за вами, тогда, после концерта.
– Глупости, – скрипач решительно покачал головой. – Вовсе она не за мной пошла. И мы практически не созванивались, вы что-то путаете. – Лицо его сделалось непроницаемым. Он отвернулся от Никиты и принялся настраивать скрипку.
«Врет, – с тоской подумал тот. – Ежу ясно, что врет».
– Шурик прав, – подтвердил саксофонист и кинул пустой стаканчик в урну. – Они с Владой никогда не встречались. И… простите, нам пора играть. Публика ждёт.
Вокруг действительно собирался народ. Никита Кузьмич беспомощно огляделся по сторонам. Он не знал, как быть. Если бы можно было рассказать все Петровской: про телефонные переговоры Влады, ее плохое настроение в тот последний месяц, про то, как этот противный парень-скрипач делал вид, что собирает футляр, а на самом деле ждал ее. Уж она сумеет вытрясти из него правду! Но этого делать ни в коем случае нельзя. Петровская, если найдёт Владу, тут же отправит ее за решетку…
Никита Кузьмич тяжело вздохнул и пошёл к лестнице.
– Эй, уважаемый! – раздался за его спиной низкий хрипловатый голос.
Он оглянулся и увидел высокого бритоголового парня в татуировках.
– Вы меня? – с удивлением спросил Никита.
– Вас. Вы, я так понял, ищете девушку, певицу, рыжую такую. Верно?
– Ну… да. – Никита Кузьмич с недоверием поглядел на парня.
Его лицо показалось ему смутно знакомым. Ну да, он был в переходе во время концерта, ещё похвалил Владу, как она поёт. – Вы знаете Владу? – с робкой надеждой спросил Никита Кузьмич. – Куда она уехала? Она сказала вам?
Парень в ответ хмыкнул.
– Влада? Я понятия не имею, как ее зовут. И я с ней вовсе не знаком, просто слушал ее пару раз здесь, в переходе. Мне понравилось. Классно пела, а потом пропала. Я здесь почти каждый день хожу – живу недалеко. Нет ее и нет. Я уж забыл, а тут на прошлой неделе вдруг вижу ее совсем в другом месте, на окраине. Поёт себе, ещё лучше прежнего. Чего, спрашивается, ушла из такого места козырного в какую-то дыру?
Никита слушал, не веря своим ушам.
– Не может быть! Вы придумываете.
Сердце у него бешено стучало. Парень обиженно надул губы.
– Вот ещё! Очень мне надо придумывать. Точно говорю, ваша рыжая поёт возле станции МЦК «Коптево» – по крайней мере в прошлую пятницу она точно там была.
Не дожидаясь ответа, бритоголовый повернулся и зашагал в противоположную от Никиты сторону. Тот хотел было окликнуть его, но слова застряли у него в горле. В это время ударили барабаны, переход заполнили звуки саксофона и скрипки. Никита Кузьмич поспешно поднялся по ступенькам. Его трясло от возбуждения.
Неужели бритый не наврал и Влада в Москве? Но почему ее до сих пор не нашли? И как она не боится?! Пока он раздумывал об этом, ноги сами понесли его в метро. Зайдя в стеклянные двери, он долго разглядывал схему, стараясь понять, как быстрее добраться до «Коптево». Выходило с двумя пересадками через «Парк Победы».
Если бы Сашка Куролесов узнал, что его приятель собирается проделать путь на своих двоих через весь город, он схватился бы за голову – после больницы Никита дальше бульвара и носа не совал, не считая поездки на дачу. Однако отступать было поздно – из туннеля показался поезд. Никита Кузьмич шагнул в переполненный вагон, и его тут же сдавили со всех сторон. С непривычки он стал задыхаться, лоб покрылся испариной. Слава богу, ехать было всего пару остановок. Та же толпа вынесла его на платформу и повлекла к переходу. На другой ветке было посвободней, и Никита Кузьмич немного успокоился, а когда пересел на МЦК, ему и вовсе сделалось легко и хорошо. Он ехал в «Ласточке» впервые, и ему очень нравилось: поезд скользил по рельсам совершенно бесшумно, за окном мелькали разнообразные пейзажи, а не трубы тоннеля, вместо жестких сидений – мягкие кресла с подлокотниками.
Никита доехал до Коптева, вышел на перрон и остановился в раздумьях. Напрасно он не спросил парня, где именно тот видел Владу и в котором часу. Припереться сюда наобум было довольно глупо. Вокруг сновал народ, люди спешили домой после рабочего дня. Лица у всех были серьёзные, усталые и отрешённые. Он попробовал спросить у пары прохожих о девушке, поющей джаз где-то поблизости, но все только бросали на него недовольные взгляды и качали головами. Никита, не спеша, прошёл по переходу, выбрался на улицу, обошёл вокруг станционного здания – никаких следов Влады. Ему стало досадно и стыдно: старый дурак! Поверил тому, что сказал какой-то сомнительный тип, потащился на другой конец города. Теперь нужно брать такси до дома – на метро ему обратно не доехать. Мало того что его после больницы укачивает в машине, так ещё путешествие влетит в копеечку. Никита Кузьмич на всякий случай ещё послонялся возле входа на МЦК, а затем не солоно хлебавши вызвал такси и поехал домой.
Вечером на него накатила хандра. Стало так хреново, что жить не захотелось. Зачем этот бритый парень подарил ему напрасную надежду найти Владу? Он уже почти смирился с тем, что никогда ее не увидит, а теперь сердце вновь превратилось в сплошную кровоточащую рану. Никита Кузьмич настолько пал духом, что даже не замечал Шоколада, ходящего кругами возле его ног. Пёс жалобно поскуливал, всем своим видом выражая сочувствие хозяйскому горю. Когда он в очередной раз остановился и тихонько гавкнул, Никита пришёл в себя.
– Ну чего ты. – Он погладил пса по шёрстке. – Не плачь. Одни мы с тобой остались, никому не нужные. Эх, Влада, Влада, что ты натворила! Зачем так, девочка, зачем?
Никита Кузьмич, шаркая, как девяностолетний старик, прошёл в кухню, насыпал в собачью миску корм и сел на табурет, наблюдая, как ест Шоколад. Тот чувствовал себя не в своей тарелке, то и дело поглядывал на Никиту, словно извинялся за то, что может принимать пищу в такой ситуации. Никита встал, так же тяжело прошаркал к плите, сварил себе гречку на воде. Есть ему не хотелось, но он понимал, что нужно как-то поддержать организм – последний раз он ел в десять утра, а сейчас было девять вечера. Жуя безвкусную, несоленую кашу, он думал о том, видит ли его сейчас Надя. Если да, то как относится к тому, что он разыскивает Владу? Считает ли его предателем или понимает, как ему тяжко и одиноко? Должна понять, ведь она всегда понимала его. Прощала ему мелкие грешки, порой несдержанный тон, позже, после болезни, ворчливость и брюзжание. Никита в глубине души всегда считал, что уйдёт первым. Вспыльчивые люди долго не живут, а он был в высшей степени взрывным. Надя – совсем другая, спокойная, терпеливая, выдержанная… и вот ее нет. Из-за какой-то дурацкой стремянки, из-за корыстной, лживой девчонки, решившей разбогатеть быстро и без труда! А он, Никита, готов простить ей смерть самого близкого человека, лишь бы снова видеть ее и слушать ее изумительный голос…
