– Нет. Из Москвы.
– О как. – Вера одобрительно кивнула и кинула в пакет связку сосисок. – А сюда к нам чего? На отдых?
– На отдых, – подтвердил Никита.
– Это правильно. Тут места отличные. Вы дом сняли? Небось у тетки Клаши? Она каждый год комнаты сдаёт.
– Нет, у меня свой дом. Вернее, не у меня, а у друзей. Пустили пожить на лето. После болезни я, мне воздух свежий нужен.
– А, так это, наверное, домик в лесничестве? Хозяин, Анатолий, помер несколько лет назад, а дом-то так и стоит пустой. Иногда женщина приезжала, но редко. Угадала?
Никита снова кивнул, присматриваясь к шоколадным конфетам на витрине. Влада любила «Ласточку». Может, взять?
– Мне ещё конфет полкило. Вот этих. – Он ткнул пальцем в стекло.
– Это вы один столько будете есть? – Продавщица кинула на него удивленный взгляд.
– Один, – подтвердил Никита, не моргнув глазом.
Незачем этой проныре знать о Владе. Кто его знает, куда может заглянуть недремлющее око Петровской? Однако в следующее мгновение он пожалел о своих словах. Вера приосанилась, и грудь ее победоносно нацелилась Никите в лицо.
– Один? Значит, вы один живете. Нет, так не годится.
– Что не годится? – спросил Никита, чувствуя, как его охватывает беспокойство.
– Мужчина в вашем возрасте не может жить один. За ним баба ухаживать должна. Вот я, например. Хотите, завтра приду к вам вечером, ужин сготовлю? Посидим, выпьем по рюмочке, у меня наливка домашняя, прелесть какая. А? – Она игриво подмигнула Никите.
От неожиданности тот едва не выронил пакет с окорочками.
– Спасибо, Вера, я польщен. Но… я как-то даже не знаю. Так сразу… может потом, попозже.
– Послезавтра, – с готовностью согласилась продавщица и брякнула на прилавок ещё два пакета. – Вот, держите. С вас четыре тысячи пятьсот.
Никита расплатился, в душе проклиная себя за мягкотелость. Теперь, чего доброго, эта местная Мессалина надумает пожаловать к нему в гости, и надо будет ее как-то выпроваживать. Ну да ладно, что-нибудь придумает. Он попрощался, вышел на улицу, погрузил пакеты в машину и поехал домой.
Его встретил радостный лай Шоколада. Тот был абсолютно счастлив – видимо, в Москве ему не хватало простора и раздолья.
– Ну как там наша гостья? – Никита ласково погладил пса. – Надеюсь, она тебя покормила?
При последнем слове лай Шоколада сменил тональность на глубокий минор.
– Нет? – возмутился Никита. – Ну и засранка!
Он зашёл в комнату. Взгляду его представилось чудное зрелище: Влада возлежала на кровати, подсунув под спину подушку, и с сосредоточенным видом пилила ногти. Покрывало наполовину сползло на пол, на столе так и стояли грязные чашки, под ним валялись кусочки сахара. Самым загадочным во всей этой мизансцене было то, где она ухитрилась раздобыть пилку – ведь у девушки не имелось ровным счетом ничего из вещей.
– Это что за свинство? – опешил Никита Кузьмич. – Мы же в гостях! Это чужой дом. Разве можно так?
– Да что такого? – лениво протянула Влада, не отрываясь от своего занятия. – Ты продукты купил?
– Продукты я купил. Но если ты будешь так себя вести…
– Как я себя веду? – перебила Влада. – Что ты все время бурчишь, как столетний старик? Самому не надоело? – Она отложила пилку и спрыгнула с кровати. Подошла, сунула нос в пакеты. – О, еда!! Хочу сосисок. С макаронами! Нет, лучше с картошкой, жареной.
Никита слушал ее и недоумевал все больше. Никогда прежде Влада не позволяла себе такой тон. Напротив, она всегда была вежлива и деликатна, стремилась все сделать сама, помочь, чем только можно. А тут превратилась в какую-то капризную барыню, которая только и делает, что раздаёт приказы.
– Что значит «хочу»? – строго произнёс Никита Кузьмич. – Ставь воду, чисть картошку, доставай сковородку.
– Ой, нет. – Влада страдальчески сморщилась. – Я так устала! Давай лучше ты. У тебя хорошо получается. Дед, ну пожалуйста. – Она сложила руки на груди и умильно поглядела на Никиту.
Тот покачал головой:
– Я тебя не узнаю. Что с тобой стало?
– Ничего. – Влада пожала плечами. – Я всегда такой была. Ты просто не замечал.
– Конечно, где уж мне, – проворчал Никита, однако послушно принялся готовить ужин.
Влада наблюдала за ним с кровати, капризно надув губки.
– Какая здесь скучища, телевизора и того нет! Интернет еле ловит. Заняться вообще нечем.
– А мне казалось, тут куча занятий. Полы нужно помыть получше, в шкафах убраться, шторы постирать, – язвительно заметил Никита Кузьмич.
– Вот сам и мой свои полы. – Влада оглядела изящно подпиленные ноготки. – Я тут и недели не выдержу, сдохну с тоски.
– У тебя есть альтернатива: вернуться в Москву и встретится со своей компанией. Или попасть в лапы следователя. От неё ты так просто не отвертишься, придется отвечать на все вопросы.
Влада помрачнела и замолкла. Минут двадцать в комнате висела напряженная тишина.
– Можешь накрывать на стол, – велел Никита Кузьмич, когда картошка начала подрумяниваться, а сосиски закипели.
Влада нехотя встала и потащилась к столу – нога за ногу, всем своим видом показывая, как она страдает. Никита поставил на стол сковородку, разложил сосиски по тарелкам.
– Ты обещала рассказать про тех, кто на тебя напал. – Он взглянул на неё в упор.
– Можно я хоть поем сначала?
– Ешь, тебе никто не мешает. Но потом ты должна рассказать.
– О господи. – Влада театрально взялась за голову. – Ладно, я лучше сейчас. Короче, мы пели в Коптеве, ты видел. Я, Толик и Платоша.
– Толик – это гитарист? – полюбопытствовал Никита.
– Нет, клавишник. Не перебивай, пожалуйста.
– Я молчу, молчу, – поспешно произнёс он.
– Ну, мы, значит, пели, а тут одни отморозки пожаловали. Типа, они район держат, и надо им платить.
– Рэкетиры то есть. – Никита понимающе кивнул.
В девяностые ему пришлось познакомиться с подобными ребятами. Ему не раз угрожали, однажды напали и избили. Надежда Сергеевна была в панике, требовала, чтобы Никита все бросил и пошёл работать рядовым слесарем, каким начинал когда-то в юности. Не на того напали! Никита Авдеев был не робкого десятка, ничего не боялся. Денег вымогателям он не дал, и как-то постепенно все сошло на тормозах. И казна заводская не пострадала, и сам цел остался. Но были и те, кто проиграл в этой жестокой борьбе. Несколько друзей Никиты Кузьмича погибли, ещё пара сломались и бросили дело. Одного подставили и посадили. Так что Никита о рэкете знал не понаслышке.
– Твари они, а не рэкетиры, – со злостью сказала Влада. – Так, мелкая сошка. На молодца и сам овца, а тут видят, что им отпор дать некому. Толик больной, после операции драться не может, а Платон верующий, ему Бог не велит кулаками махать. Ну, только я одна осталась, здоровая и идеями не обременённая. – Влада невесело усмехнулась.
