– Я. Можно войти?
– Входи. – Она отъехала в сторону.
Он зашёл в тесный коридорчик. Все вокруг было до дрожи узнаваемо: вот полочка для мелочей, вешалка с четырьмя железными крючками, тумбочка для обуви, картина над ней – дешевенькая репродукция «Трёх богатырей» Васнецова. Никита почувствовал себя словно в музее, где трепетно сохраняются и пестуются предметы старины. Маша молча смотрела на него, ее пальцы нервно сжимали подлокотники коляски.
– Как ты здесь очутился? Это какая-то фантастика.
– Давай уйдём из прихожей, – попросил он.
Она усмехнулась.
– Уйти здесь можешь только ты. Я могу лишь уехать.
– Прости. – Никита кивнул и повторил: – Прости, я не очень владею собой. Честно говоря, я в шоке.
– Ты в шоке? – Она пожала плечами. – Что тогда говорить про меня? Ладно, поехали в кухню. Чаю хочешь?
– Чаю? Ну давай чай, хотя лучше бы что-то покрепче в этой ситуации.
Она уже развернула коляску и со скрипом ехала на кухню. Он зашёл следом, с жадностью оглядываясь по сторонам. Здесь все тоже было узнаваемым: круглый столик, покрытый клеенкой, деревянные полочки над раковиной, старая, но чистенькая газовая плита.
– Садись, – сказала Маша.
– Давай я все сделаю, – предложил Никита.
– Нет, ты гость. Я сама. Сиди.
Он послушно уселся на табурет. Глядя на то, как она ставит чайник, достаёт чашки, раскладывает пакетики с заваркой, Никита думал, что этого не может быть. Худая, как скелет, высохшая женщина в инвалидном кресле не может быть Машей! Его Машей, милой девочкой с дымчатыми глазами. Что с ней случилось?
– Что случилось? Почему ты… почему ты не ходишь?
Она обернулась, бросив на него мимолётный взгляд.
– ДТП. На меня наехал грузовик. Перелом позвоночника в двух местах.
– Господи, ужас! Давно это стряслось?
– Очень давно. Тридцать девять лет назад.
Никита дёрнулся. Хлипкая ножка табурета подкосилась, и он едва не упал.
– Ты хочешь сказать… это случилось сразу после того, как…
– Не сразу. – Маша разлила кипяток по чашкам. – Через восемь месяцев после твоего отъезда.
– Почему ты мне не сообщила?
– А что бы это изменило? – Она вздохнула и поставила перед ним чашку с чаем. – Ты был женат. Я оказалась не нужна тебе, пока была здорова. Неужели понадобилась бы инвалидом? Да и… состояние у меня было не то, чтобы искать тебя. Я ведь… потеряла ребёнка. – Она опустила глаза.
– Как потеряла?? Нет! Не может быть! Это… это был мой ребёнок?
– Да. Девочка. Она погибла в тот день.
– Маша! Милая! – Никита вскочил. – Я… я ничего не понимаю. Девочка Аня! Ты же роди-ла ее.
– О чем ты? – Ее плечи дернулись. – Я действительно хотела назвать ее Аней, но не успела. Она умерла, Никита. Наша с тобой дочь умерла, не родившись. А я стала инвалидом.
– Но кто же тогда Влада??
– Влада? Какая ещё Влада? – с недоумением переспросила Маша. – Понятия не имею, о ком ты?
– Влада, наша внучка! Рыжая девушка с ангельским голосом. – Никита почти плакал.
В его ушах звучал голос Петровской: «Москва наполнена аферистами. Ваша Влада одна из них».
– Ты нездоров, Никита. Что ты несёшь? Какая внучка? – Маша наконец подняла лицо, и в ее глазах стояли слёзы. – Посмотри на меня, я калека. Почти сорок лет в коляске. Месяцами не выхожу на улицу. О какой внучке ты говоришь?
– Послушай, Маша. – Никите наконец удалось взять себя в руки. – Мы должны объясниться. Я не просто так сюда приехал. Ты должна помочь мне.
– Помочь в чем? – бесцветным голосом спросила она.
– Понять, кто такая Влада, откуда она знает про наши с тобой отношения. А она знает!! Все знает! Как такое возможно??
– Я не в курсе. – Маша отхлебнула из чашки. – Я даже не понимаю, о чем идёт речь. Почему ты решил, что у нас есть внучка?
– Хорошо, я расскажу тебе с самого начала. Полгода назад к нам в дом позвонила некая девушка. Представилась Владой, показала свидетельство о рождении. В нем стояла твоя фамилия. Она сказала, что ты – ее бабушка и ты… умерла два месяца назад.
– Хорошо, если бы это было правдой, – грустно произнесла Маша. Ее сухие губы тронула улыбка.
– Перестань, – резко произнёс Никита. – Не смей так говорить.
– А ты мне рот не затыкай. Указывай жене своей.
– Она умерла.
Воцарилась напряженная пауза.
– Твоя жена умерла? – спросила Маша тихо.
– Да. Она упала со стремянки и разбилась насмерть.
– Прости, я не знала. Соболезную.
– Спасибо. Можно я продолжу?
– Конечно, я внимательно слушаю.
– Я хотел прогнать эту девчонку, но что-то внутри удержало меня от этого. Может быть, то, что она назвалась твоей внучкой. Я поселил ее у себя в квартире. Надя была не против. Я дал ей денег на обучение – она отлично пела и хотела стать певицей. Я полюбил ее, считал своей внучкой. Я гордился ею! А потом она исчезла. Просто растворилась, пропала. Выяснилось, что она обманывала меня, деньги взяла не на учёбу, а для каких-то своих целей. И… в тот день, когда Надя разбилась… она… она была рядом с ней. Я вышел, а она была в квартире!!
Никита замолчал, сжимая руки под столом в кулаки.
– Ты говоришь ужасные вещи, – произнесла Маша. – Хочешь сказать, что эта… Влада… столкнула твою жену с лестницы?
Он молча кивнул.
– Что было дальше? – спросила она.
– Она исчезла. Ее нигде не могли найти. А потом она возникла снова: попросила помощи, сказала, что непричастна к гибели Нади, ей грозит опасность. Я увёз ее далеко от Москвы, жил с ней в загородном доме, простил ей все. Но что-то пошло не так. С недавнего времени я понял, что она продолжает обманывать меня. Это было выше моих сил. Я решил приехать сюда и расспросить соседей, может быть, они знают Владу, объяснят мне ее странности. – Никита поглядел на Машу с грустью. – Вот, собственно, и все.
Она тоже смотрела на него, пристально, внимательно, словно собиралась рисовать с него портрет.
– Я не знаю, что тебе сказать, Ник.
Он вздрогнул. «Ник»! Именно так она называла его в ту сумасшедшую неделю. Тогда ему это очень нравилось.
– Я не знаю, что сказать, – повторила она чуть громче. – Я правда не знаю никакую Владу. Я вообще мало общаюсь с людьми. В основном занимаюсь вязанием. Иногда, очень редко, даю частные уроки фортепиано. Впрочем, в последнее время я это дело забросила.
– Но как же так? – не поверил Никита. – Ведь это мистика какая-то. Откуда неизвестная девчонка может знать наши имена, фамилии, подробности наших отношений? Вспомни, может, среди твоих учеников…
