Я испугалась этого как огня – представила себе твои глаза, когда ты узнаешь правду обо мне. Только теперь понимаю, какая я была малодушная дура. Сбежать и бросить вас мне было легче, чем ответить за свои проступки. Я стала умолять Раду не делать этого, но она не унималась…
В тот день у меня была до вечера работа, а после концерт. Ты позвонил мне, спросил, когда я буду дома. Я сказала, что поздно. Только я отложила телефон, начала трезвонить Радка. «Когда принесешь деньги?» – кричала она мне в трубку. Меня охватила ярость. Я так устала от всего этого – вечного страха, вранья. «Никогда», – сказала я ей.
Мне стало ясно, что час икс настал. Бежать нужно сегодня, прямо сейчас, пока Радка не привела свою угрозу в исполнение. Если я исчезну, у нее не будет возможности шантажировать меня и требовать, чтобы я обманывала тебя и дальше. Я решила сегодня же уехать домой. Сказала на работе, что увольняюсь, ушла пораньше. Думала, забегу к вам на пару минут, потихоньку возьму вещи, совру вам, что срочно должна убегать, и была такова.
Но не тут-то было, Рада – почувствовала. Она всегда знает, когда я замышляю что-то против ее желания. Я уже подходила к подъезду, когда увидела ее. Она шла мне наперерез.
– Решила слинять по-тихому? – спросила она. – Не выйдет. Я иду с тобой в квартиру. Сейчас твои добрые бабушка и дедушка все узнают про свою милую «внученьку».
Я оттолкнула ее и бросилась в подъезд. Успела захлопнуть дверь перед ее носом, но я не знала, как быть. В голове все перемешалось. Я желала только одного – чтобы Рада куда-нибудь делась, не зашла и не опозорила меня перед вами. Я пулей залетела в квартиру, надеясь, что Радка опомнится и уйдёт.
Надежда Сергеевна стояла на стремянке и протирала люстру. Она услышала, как я вошла, и крикнула:
– Владочка! Как хорошо, что ты вернулась пораньше. Дедушка сказал, что ты будешь поздно. Иди-ка, помоги мне.
Я, стараясь унять сбившееся дыхание, зашла в комнату, каждую секунду опасаясь услышать звонок в дверь. Я на ходу придумывала, как скажу, что это пьяница какой-то звонит в квартиру, и не открою. Но все было тихо, и я понемногу успокоилась. Взяла тряпку, надела перчатки.
– Давай я слезу, а ты на мое место, – сказала Надежда Сергеевна.
– Конечно, – согласилась я.
Мне хотелось напоследок сделать хоть что-то полезное. Она начала слезать, и вдруг… за окном балкона послышался какой-то шум. Надежда Сергеевна обернулась, я тоже – и чуть не вскрикнула от ужаса.
На балконе стояла Рада! Она залезла на второй этаж! Ей это ничего не стоило, она с детства лазает, как обезьяна, даже пробовала заниматься паркуром, и у неё получалось. Я вздрогнула. В этот момент Надежда Сергеевна громко охнула и схватилась за сердце. Ее можно было понять: я рядом с ней в перчатках и с тряпкой и я же, только в куртке, стояла на балконе, почти прилепив нос к оконному стеклу. Зрелище не для слабонервных. Стремянка пошатнулась, и не успела я шевельнуться, как Надежда Сергеевна с грохотом полетела на пол. Я очнулась и кинулась к ней. Я звала ее, била по щекам, но она не отзывалась. Глаза ее были закрыты, висок в крови. Вне себя от страха я вскочила и кинулась к балкону.
– Что ты наделала? – кричала я Раде. – Ты убила ее!
– Нет, это не я, а ты ее убила, – возразила она. – Если что – это ты здесь жила как внучка. Искать будут тебя. И если бы не твое упрямство, ничего бы не произошло.
Я поняла, что она права. Я пришла в этот дом, обманула доверчивых стариков, заварила всю эту кашу с деньгами. Я никогда никому не объясню, что не хотела ничего плохого, а, наоборот, пыталась помочь человеку.
– Что ты стоишь? – сказала мне Рада. – Беги. Она, по ходу, мертва. Если ты не исчезнешь, сегодня же будешь сидеть в кутузке.
Прибежал Шоколад. Он метался между Надеждой Сергеевной, лежащей на полу, и Радой, стоящей за стеклом, и громко лаял.
– Беги, – крикнула мне Рада и скрылась за перилами балкона.
Я последний раз склонилась над Надеждой Сергеевной, послушала, дышит ли она. Мне показалось, что нет. Глотая слёзы, я кинулась в свою комнату, схватила какие-то вещи и побежала вниз. Рада ждала меня у соседнего дома.
– Тебе надо уехать из Москвы сейчас же. Не бойся, они тебя не найдут. Они будут искать Владу Свиристелкину, а ты Влада Потёмкина. И отчество у тебя совсем не Леонардовна. Езжай к тетке в деревню и сиди там тише воды ниже травы.
– А ты? – спросила я ее.
– А я останусь здесь. У меня большие планы, их надо осуществлять. Симку из телефона сломай и выброси, купи новую, чтобы можно было связаться с тобой.
Мне ничего не оставалось, как послушаться ее. Я поехала на вокзал, села в поезд и через пять часов уже была здесь. По дороге я купила новый телефон, позвонила Алисе и все ей рассказала. Попросила прощения за то, что подвела ее. Мы договорились, что я буду иногда звонить ее родителям, будто бы я в Москве. А она должна была следить, не придёт ли полиция к Марии Свиристелкиной искать ее лжевнучку, и если придёт – тут же сообщить.
– Полиция бы никогда не пришла, – тихо сказал Никита.
– Почему? – Влада вскинула на него мокрые глаза.
– Потому, что я не сказал о том, что ты моя внучка. И про Машу тоже. Я… я не хотел, чтобы тебя нашли. Но мне было очень тяжко.
– Дед, милый… – Влада заплакала навзрыд, уже не сдерживаясь.
Маша тоже начала шмыгать носом.
– Так ты тут так и сидела, в этой деревне? – Никита погладил Владу по плечу.
Она кивнула, продолжая плакать.
– М-мы… с Радкой созванивались. Она чувствовала себя… виноватой. Говорила, что хочет завязать с той компанией, нашла хороших ребят-музыкантов, и они успешно выступают. Но ей… тоже пришлось несладко. Эти мерзавцы не захотели ее отпускать. Они угрожали ей, несколько раз даже избили. А потом… потом стали шантажировать, так же, как она меня. Мол, иди к своему «деду», вотрись снова к нему в доверие, выясни, где он хранит деньги, и обчисти квартиру. Так она оказалась в моей шкуре, и даже хуже. Выхода у неё не было, и она пришла к тебе. А ты увёз ее далеко от Москвы. Там она почувствовала себя в безопасности. Связь там хоть и плохая, но была, мы могли слать друг другу эсэмэски и иногда созваниваться – когда ты не слышал. Она… она похожа на меня лишь внешне, а по характеру мы разные. Совсем разные.
– Да, я это понял. – Никита вдруг почувствовал, как его отпускает.
На сердце стало легко, вечная тревога, терзавшая его с того страшного предновогоднего дня, улетучилась без следа.
– Она, Радка, говорила мне, что раскаивается в своих поступках, ты супердед, лучший, какой только может быть, и она привязалась к тебе. Пойми, она ведь не хотела, чтобы Надежда Сергеевна погибла. Просто попала под дурное влияние и не ведала, что творит.
– Поэтому она молчала? – догадался Никита. – Ведь она могла рассказать мне правду о том, что случилось. Но продолжала делать вид, что она – это ты.
