– Да, она боялась, что ты рассердишься и сдашь ее в полицию. Или нас обеих, что тоже было бы справедливо. – Влада замолчала. Она уже не плакала, лишь иногда судорожно всхлипывала и тяжело дышала.
Никита тронул Алису за плечо.
– Вот что наделал твой план.
– Да. – Она опустила глаза. – Я хотела как лучше. Если бы у папы были деньги, он обязательно дал бы их тете Маше на операцию. Но у него небольшая зарплата, а ещё… ещё мама должна скоро родить маленького. Я думала, это будет правильно – чтобы вы позаботились о тете Маше. Теперь все пропало… – Она тоже хлюпнула носом, что изумило Никиту. Он был уверен, что такие девочки, как Алиса, никогда не плачут.
– Ничего не пропало, – твёрдо проговорил он. – Мы найдём выход. Тетя Маша будет ходить.
– Правда? – в один голос вскрикнули Алиса и Влада.
– Конечно, правда! Я что-нибудь придумаю. Но сейчас нам пора. Алису ждут дома. А нас… – Он поглядел на Владу и Машу. – Нас ждёт Рада. Пора вам воссоединиться.
– Неужели ты не сердишься на нас? – робко спросила Влада.
– Сержусь, конечно. Но вы же… мои внучки. Целых две. Я об этом и мечтать не мог.
Влада порывисто обняла его и прижалась к его щеке…
34
Ночные фонари вдоль дороги неслись вперёд, разбегаясь веселыми желтыми огоньками в разные стороны и потом сходясь вместе, чтобы через секунду снова разойтись. Никита крутил руль и поглядывал на стрелку навигатора – она, как змея, подползала все ближе к Москве. Рядом на пассажирском сиденье дремала Маша, сложив на коленях худенькие руки. Позади сопела во сне Влада. Они проехали по МКАДу и свернули на Ленинградку. Никита почувствовал, что клюёт носом, и глотнул остывший кофе из пластикового стаканчика. Почему-то сейчас он не к месту вспомнил того седого профессора, который прочил ему спокойную старость на кефире и грелках. Вспомнил и усмехнулся. Смог бы он, этот маститый доктор, в таком возрасте преодолеть расстояние в тысячу километров? А Никита смог! И сможет ещё столько же, потому что в домике под Тверью его ждёт Рада! Они позвонили ей, сказали, что едут и она заплакала в трубку, так же как и Влада. Все плакали, и Маша с ними. Даже Никита пустил скупую мужскую слезу. Но теперь все плохие эмоции позади, а впереди только радость от встречи…
Когда автомобиль подъехал к лесничеству, только-только начало светать. Было полчетвёртого утра.
– Просыпайтесь. – Никита легонько потормошил Машу, и она открыла глаза.
Они были дымчатого цвета, и в них плескалось счастье. Такое выстраданное счастье через долгие годы ожидания. Влада позади сладко потягивалась и напевала какой-то веселый мотив. Голос ее звучал чисто и легко, правда без серебряных верхушек, зато с бархатистыми низами – так, как запомнил его Никита. Он слушал и наслаждался.
Влада сделала небольшую паузу и снова запела. Никита с замиранием сердца узнал свою любимую мелодию. Маша тоже навострила уши, прислушалась. Лицо ее вдруг побледнело, губы задрожали.
– Что ты, милая? – испугался Никита. – Что-то болит? Укачало?
– Нет, – произнесла она сдавленным голосом.
– А что тогда?
– Просто… эта мелодия… я… я знаю ее!
– Знаешь? – удивился Никита. – Откуда?
– Я пыталась сочинить ее. Я посвятила ее тебе, нашей с тобой любви! Я мечтала сыграть ее со сцены, когда еще была здорова… Ник, откуда она может знать ее?
Никита пожал плечами и, ошеломленный, обернулся к Владе.
– Что это за песня? Ты говорила, что она бабушкина любимая. Но… как ты могла знать?
Влада виновато улыбнулась:
– Я обманывала тебя. Прости. Эту песню придумала я сама, и аранжировку сделала.
Никита и Маша переглянулись. «Рыжие женщины в старину считались ведьмами», – вспомнилось Никите. Маша молчала, глядя на него напряженно и с ожиданием.
– Я не могу тебе объяснить, как это происходит, – сказал ей Никита. – Наверное, в этой жизни есть что-то, не поддающееся логике и разуму. Возможно… это называется…
– Чудо, – неожиданно спокойно подсказала Маша. – Обыкновенное чудо, как в фильме, помнишь?
Влада за спиной снова замурлыкала вполголоса…
– Мы приехали, – сказал Никита и нажал на тормоз.
Они вышли из машины и зашли в калитку.
– Радка дрыхнет, наверное, – с улыбкой проговорила Влада. – Она у нас соня.
В это время из дома послышался громкий лай. Дверь распахнулась, Шоколад выбежал во двор и кинулся Никите на грудь.
– Привет, чёрный, здорово! Как я соскучился по тебе. – Никита гладил пса, чесал его за ухом.
– И я соскучилась. – Влада, взвизгнув, принялась обнимать собаку.
– Привет многодетному деду! – раздался с крыльца знакомый голос.
Никита поднял голову. На пороге стоял Куролесов и широко улыбался во все свои коронки.
– Ты как здесь?
– А вот так. Что ж я, брошу друзей в беде? За внучкой твоей нужен глаз да глаз. Правда, Влада? – Он вывел из-за спины смущенную Раду.
– Рада я. – Она неловко опустила глаза. – Говорила же!
– Ой, пардон, запутался, не привык ещё. – Куролесов шутливо приложил руку к сердцу. – Сорри.
– Ты бросил Лену одну в Москве? – возмутился Никита.
– Зачем бросил? С собой взял. Дома, как говорится, и стены лечат. Там она. – Он кивнул на дверь. – Лежит пока, но скоро встанет и будет нам пироги свои печь.
– Ещё чего! И не думай даже. Пусть лежит все девять месяцев, – сказал Никита.
Но Куролесов уже не слушал его. Взгляд его был прикован к инвалидной коляске, в которой сидела Маша.
– Это… кто? Это она? Твоя Мария?
– Да, – с гордостью произнёс Никита. – Знакомьтесь.
Сашка сбежал с крыльца, подошёл к Маше и протянул ей руку.
– Александр.
– Маша.
– Вы очень красивая, Маша. Никите можно только позавидовать.
Рада между тем тоже спустилась с крыльца и теперь стояла напротив Никиты и Влады.
– Дед, прости! Это все из-за меня. Я во всем виновата. Зачем я как дура полезла на ваш балкон?
– Давай не будем ворошить прошлое. – Никита обнял обеих девушек. – Надя была бы рада тому, что у нас такие внучки. Пошли в дом, нужно позавтракать…
Все собрались за круглым деревянным столом. Лена, бледная, но счастливая, села рядом с Машей. Влада и Рада хлопотали у плиты, Никита и Куролесов выпили по стопочке коньячка.
– После завтрака поспим немного и на речку, – предложил Никита.
– Да! – подхватили девчонки.
– Я с вами, – тут же сказала Лена. – Купаться не буду, посижу на берегу. Маленькому полезно будет.
