Ева сильнее прижала ее к себе.
— Ясечка, я ведь тебе обещала, что никому не отдам, почему ты мне не веришь, а веришь глупым теткам?
— Она не глупая, она добрая и работящая, — сильнее уткнулась носом в её ключицу Яська. — Жёнка у дядьки Ульяма хорошая.
— И младенец не умрет, не позволим. Организуем детский дом, а когда ты вырастешь и выучишься, станешь его директрисой. Будешь учить деток. Хочешь?
— А директриса — это хозяйка? — Яська моментально перестала плакать, прислушиваясь к тихому голосу. — Как тетка Карля?
— Ага. И прекращай во мне сомневаться. Ты моя, и я тебя никому не отдам. Ясно?
Ева поцеловала ее в мокрый нос и поднялась.
— А можно я тогда побегу и скажу, что младенчика в детский дом определят? Можно?
Непоседа от возбуждения подпрыгивала на месте, бросая быстрые взгляды на дверь, так ей хотелось рассказать новость.
— Только умойся, а то перепугаешь младенца.
— Я его из рожка кормила!
Яська побежала в ванную, а спустя минуту выскочила за дверь. Ева посмотрела ей вслед и покачала головой. Вот бы и ей уметь так быстро забывать плохое и переключаться на более приятные вещи и мысли. Но, увы, это было бы слишком просто.
— Дай мне пять минут, — произнесла она, проходя мимо молчаливой Лю Сюнь. — Смыть с себя пот и плохое настроение.
Из спальни выбежала Гленна с платьем и полотенцем, но Ева отмахнулась от горничной и заперлась в ванной. Ей нужно было хоть немного побыть одной, чтобы никто не видел, как герцогиня, некрасиво кривя губы и размазывая слезы по щекам, рыдает под шум воды, опершись руками о раковину
Глава 33. Заклинательница
Почему в крепости все звали супругу Ульяма матушкой Эка, Ева не знала. Это была худая женщина с узким лицом, морщинками в уголках глаз и у губ, и проницательным строгим взглядом. Носила она всегда темные платья и держалась подчеркнуто холодно. Она окинула быстрым взглядом помещение и полонилась Еве. Без раболепства, с достоинством.
— Садитесь, матушка Эка, — тыкать этой женщине Ева не могла, она вообще ее побаивалась. — Расскажите о младенце.
Пока Гленна убирала со стола, прислушиваясь к разговору, Ева пересела в кресло а матушка Эка примостилась на краешке дивана.
— На удивление здоровый малыш, — смягчилось лицо женщины. — Спокойный. Мы его покормили разбавленным козьим молоком и сейчас он спит. К сожалению, в крепости не найти кормилицу, младенцев нет ни у кого.
Ева обратила внимание на речь женщины, правильную плавную и вспомнила, что лекарь пятый сын виконта, и хоть безземельный и не имеет титула, но аристократ. Его жена, похоже, тоже была не из простых.
— Ума не приложу, что с ним дальше делать, — искренне вздохнула Ева, наблюдая за женщиной. — Сирота при живом отце, — добавила зло.
— Да, приходил ко мне один посмотреть. Долго смотрел и так и этак, — скривила тонкие губы Эка. — Потом заявил, что на него не похож, но серебрушку оставил.
— Имя как?
— Да рыжий такой, шрам на левой скуле.
Ева запомнила. У этого кандидата в папаши хоть немного совести осталось, что ему когда-нибудь зачтется. На божием суде.
— А младенца мы решили с супругом себе оставить. Своих детей боги не дали, а тут сам можно сказать в руки свалился. Коль выжил мальчонка, то пусть растет.
— Лаки назовите, — словно кто-то в ухо нашептал. — На древнем наречие это означает везунчик.
— Лаки, так Лаки, — спокойно согласилась матушка Эка. — Хорошее имя.
— Приданое ему выделю, — сказала Ева. — И переехать вам с мастером нужно, хватит ютиться в бараке. Я его под производство хочу пустить. Пока Карля вам в крепости нормальные комнаты выделит, а потом построим лекарский центр и на его территории дом вам поставим. Эка, вы Карле список составьте, что нужно для ребенка, она в город завтра поедет, все закупит.
Ева ожидала хоть какой-то реакции на свои слова, но Эка лишь склонила низко голову в благодарность и молча слушала дальше. Видно поняла, что просто так ничего не дается и ждала условий. Правильно поняла.
— Скажите, а куда в обычной жизни отправляют сирот?
— Если нет родни? — уточнила женщина. — В крупных триптах есть специальные службы. При госпиталях. Когда Ульям служил, я работала в одном таком приемнике. Деток постарше отправляют в обители или в услужение в богатые семьи. В больших городах есть ночные приюты, куда дети могут приходить ночевать и ужинать, там же можно получить направление на обучение в гильдию.
— Звучит не очень оптимистично.
— Трипта делает все возможное, — без улыбки заявила Эка. — Но не всегда возможное — это все.
— Мы с мастером Ульямом планируем открыть на базе нашей оздоровительной лечебницы училище по подготовке персонала. Может быть, при нем создать интернат для одаренных сирот? Дети будут жить под присмотром воспитателей, учиться, и покинут стены заведения уже имея профессию.
Матушка Эка долго молчала, глядя на Еву с нечитаемым выражением, а потом коротко спросила:
— За чей счет?
— Раз это будет на территории крепости и под моим патронажем, то подозреваю что первое время за мой, а дальше придумаем, как нам обогатиться.
— Дети будут работать?
— Дети будут учиться, — твердо ответила Ева.
Эка еще немного подумала, а потом решительно кивнула.
— Я согласна возглавить этот приют. Как вы сказали? Интернат? К утру я изложу мысли по этому вопросу и завтра предоставлю вам расчеты. У меня есть на примете пару достойных женщин. Это хорошее дело, Сестра одобрит. Да и мне, если честно, уже до зубовного скрежета надоело заниматься всякой ерундой, — и она неожиданно слегка улыбнулась. Эта немного застенчивая улыбка омолодила лицо и словно подсветила его.
— У вас теперь сын, хватит ли на все времени?
— У меня достаточно помощников, чтобы справиться. Да и открытие училища ведь не завтра.
Матушка Эка встала и поклонившись Еве покинула комнату и в нее тут же заглянула Яська.
— А там вас дядя Бальтазар и тетя Лю кличут. Сказали, что у них все готов только со-гласо-вать надо.
Ева в предвкушении потерла ладони.
— Берегись Старов, торговаться люблю, умею, практикую.
Как же она соскучилась по серьезному противнику! Тому, кто твердо знает, что хочет получить и сколько готов за это заплатить. Старов знал. Поэтому торг шел за каждый из четырех пунктов.
Экс-герцогиня Лунесса знала толк в составлении бумаг, аккуратным почерком ее секретаря в договор было вписано все: полные имена и титулы сторон, даты их рождения (Старову оказалось двадцать девять лет), их владения и даже строка о денежном обеспечение. Вполне привычный для понимания договор, только вот написан он был «высоким стилем». Еве осталось лишь вписать обязательства и документ можно было подписывать.
