— А он вернулся в сопровождении Шатари…
— Да, в сопровождении бывшей любовницы герцога, вашей горничной и вашего личного целителя мастера Власа. Кстати, этих двоих больше никто не видел. Они исчезли, испарились. — Лю дунула и взмахнула руками. — А вот Шатари живет в своем имении, правда, под охраной паладинов, но я не заметила, что она сильно страдает. Кстати, она не беременная.
— Ну, хоть это радует, — усмехнулась невесело Ева. — Значит, за нашими спинами разыгрывается еще одна партия. Ну что же, испортим им игру. Слушай, что здесь произошло и что я хочу провернуть…
До прихода жены лекаря они успели обсудить все возможные варианты развития событий, и Лю убежала к экс-герцогине. Старую леди ждало особое развлечение, ей придется составлять договор о сотрудничестве между Евой и триптой в лице Бальтазара Старова. Ева наконец очутилась в своей стихии и предвкушала торги по каждому пункту. А их они планировали с Лю много.
— Пять лет свободы. Пять лет!
Ева прошлась по комнате и остановилась напротив узкого зеркала, рассматривая себя в отражении, но мысли ее были далеко.
Игры и лото стали приносить стабильный заработок, пока небольшой, но регулярный. Доход от них составлял половину дохода от продажи средств гигиены и стирального порошка, и Ева серьезно задумалась открыть фабрику. С конвейером… Обещанный напарником химик должен был прибыть в Граничи в следующую десятидневку, и от его согласия поработать на герцогиню Ридверт многое зависело.
А еще можно разнообразить мыло профессиональными картинками. Мыло для пекаря с ароматом ванили, мыло для лекаря с ароматом ромашки, мыло для триптона с ароматом воска.
— Включить в договор с триптой пункт о реализации в их лавках нашего мыла? — задала она вопрос своему отражению. — Мыло «Трипта» — отмойтесь от грехов!
В следующие несколько дней она собиралась встретиться с бароном Гейтсом и обсудить выпуск детских книжек-раскрасок. Те картинки, которые они вкладывали в упаковку с шампунем, пользовались огромной популярностью — ими менялись, вешали на стены, продавали. Еще Ева планировала выпустить бумажных кукол с нарядами. Потом девочки, конечно, начнут сами рисовать и вырезать куклам платья, но первое время это должно принести неплохие деньги. Барби, Кен, розовые пони… Хорошо бы наладить выпуск кукол с внешностью взрослых людей. А еще для мальчиков машинки. Ева верила, что детские игрушки вполне могут подтолкнуть прогресс к развитию.
— Кстати… — Она ткнула пальцем в отражение. — А если привязать таля к самоходному движку, то можно изобрести примитивный автомобиль? Это следует обдумать. А лучше обговорить с Даммаром. Все же не вовремя он остался на обучение!
— А я на что? Я легко могу переместиться к мальчишке. А ну, расскажи, что это за самоходный экипаж?
Гектор как всегда появился прямо из воздуха, чем напугал Еву до глухого сердцебиения.
— Чтоб тебя… — выругалась она, поворачиваясь к птичке. — Все, отпустил разумника?
— Отпустил, — важно кивнул таль архимаг. — Но вечером встретимся.
— Что ты задумал, Гектор? — прямо спросила Ева, потому что не верила ни одному слову этого интригана.
— Я сказал правду. — Магистр перелетел на спинку стула. — Я хочу принести жертву кровью, замкнуть каверну на тебя и призвать сильнейших защитников. А разве ты хочешь не этого? Представляешь, окружить крепость огненной стеной… Да тебя все будут бояться!
— Это реально? Было бы замечательно! Хотя как-то жутковато.
Она представила, каково находиться внутри пылающего кокона, и поежилась. Нет, это плохой вариант. А вот заключить договор с талями на охрану и облет территории…
— Реально, конечно! — фыркнул таль. — Думаю, пару литров крови хватит. Сколько там в Бальтазаре может быть кровушки?
Ева поморщилась и посмотрела на руки. Ей все время казалось, что они в чем-то липком.
— Она заслужила смерть, — прочел ее мысли Гектор. — Ты поступила единственно правильно.
— Наверное, можно было посадить ее в тюрьму…
— Это слишком жестоко. Сама знаешь, что в тюрьмах делают с женщинами. — Архимаг взмахнул крыльями. — Ты освободила ее душу и отправила на перерождение. Считай, совершила благой поступок.
— Надо было дать ей яд… — все сомнения, которые Ева старательно прятала в глубине души, прорвались наружу.
— В мое время преступников отдавали нам, магам-заклинателям. Испытать новый яд или новое лекарство, что, собственно, одно и то же. Или использовать как жертву, чтобы призвать сильного разумника и спасти тяжелобольного. — В голосе магистра появилась задумчивость. — Кстати, можно ее кровь пролить в каверне. Как раз хватит, чтобы привязать троих сильнейших разумников к крепости лет на пять.
Ева передернула плечами.
— Если бы от этого зависели жизни многих людей, я бы еще подумала. А так мой ответ — нет.
— Ну вот и прекращай грызть себя, — жестко закончил разговор таль. — Тебе предстоит еще не раз принимать такие решения.
— Наверное, ты прав. — Ева вздохнула и призналась: — Но мне до сих пор снятся горящие заживо люди.
— Пф… как ты собираешься с таким характером завоевывать мир?
— А я собираюсь?
— Конечно! Иначе зачем это все?
Ева хотела ответить, что это не для мира, это для себя, для Яськи, для их будущего, чтобы жить, ни в чем не нуждаясь, общаться с приятными людьми, растить ребенка. Потом когда-нибудь выйти замуж…
Но ответить она не успела, пришла жена лекаря.
Почему в крепости все звали супругу Ульяма матушкой Эка, Ева не знала. Это была худая женщина с узким лицом, морщинками в уголках глаз и у губ, и проницательным строгим взглядом. Носила она всегда темные платья и держалась подчеркнуто холодно. Она окинула быстрым взглядом помещение и поклонилась Еве. Без раболепства, с достоинством.
— Садитесь, матушка Эка. — Тыкать этой женщине Ева не могла, она вообще ее побаивалась. — Расскажите о младенце.
Пока Гленна убирала со стола, прислушиваясь к разговору, Ева пересела в кресло, а матушка Эка примостилась на краешке дивана.
— На удивление здоровый малыш, — смягчилось лицо женщины. — Спокойный. Мы его покормили разбавленным козьим молоком, и сейчас он спит. К сожалению, в крепости не найти кормилицу, младенцев нет ни у кого.
Ева обратила внимание на речь женщины, правильную, плавную, и вспомнила, что лекарь — пятый сын виконта, и хоть безземельный и не имеет титула, но аристократ. Его жена, похоже, тоже была не из простых.
— Ума не приложу, что с ним дальше делать, — искренне вздохнула Ева, наблюдая за женщиной. — Сирота при живом отце, — добавила зло.
— Да, приходил ко мне один посмотреть. Долго смотрел и так, и этак, — скривила тонкие губы Эка. — Потом заявил, что на него не похож, но серебрушку оставил.
