— Командир телохранителей прибыл. — Он прошел к окну и распахнул его. — За последними инструкциями и письмами.
Ева кивнула. Она написала Марлину записку, где коротко изложила последние события в крепости и поблагодарила его за спасение. Если магистр не шутил, то он уже забыл о том, что Ева пришла из другого мира, но все равно она испытывала к старику благодарность и нежные чувства и надеялась, что когда-нибудь они смогут об этом поговорить.
В кабинет вошел хмурый бородач.
— Шата Ева, мне не нравится оставлять вас без присмотра. Я не доверяю наемникам, — начал он от двери, но Ева покачала головой и вручила ему кожаный футляр с бумагами и кошель с золотом.
— Сейчас вы нужнее маркизу Йерку, чем мне, да и некому больше доверить письма супруга. Один гонец не доедет. Вся надежда на вашу пятерку, командир. Спасибо за все, я не забуду.
Воин коротко поклонился и вышел, бросив на прощание укоризненный взгляд на секретаря, будто это он был во всем виноват. Буш лучезарно улыбнулся и помахал рукой ему вслед. Как красиво избавиться от людей маркиза, придумала Лю. Пятерка телохранителей возвращалась с важным поручением. С двумя. Во-первых, они должны были доставить в орден предателя интенданта, а во-вторых, передать письма от Вейна. Прочесть их Ева не смогла, а Буш категорически заявил, что эти шифры ему не знакомы. Оставалось надеяться, что Вейн не дает распоряжения запереть жену в светелке до его возвращения.
— Вы закончили? — спросил секретарь, меняя свечи в канделябре.
Ева потерла глаза и с тоской глянула на приготовленные для чтения книги.
— Завтра тоже будет день, — мягко улыбнулся Буш. — Читать лучше на свежую голову.
— Ты прав, — Ева встала и, прихватив один из томов, направилась к себе.
Когда она вышла в коридор, от стены отделилась высокая тень и пристроилась рядом.
— Бурхун, подбери для меня шпагу и выдели воина в наставники. — Ева всучила наемнику тяжелую книгу. — Я восстановилась после болезни и намерена начать тренировки.
Если наемника что-то и удивило, он сумел это скрыть от Евы.
— Я сам буду с вами заниматься, — ответил Бурхун серьезно.
Ева скосилась на него.
— А ты чего такой хмурый?
Мужчина резко остановился и встал перед ней, глядя в глаза.
— Я получил предложение, от которого не могу отказаться, — мрачно произнес он и криво усмехнулся. — Нам нужно поговорить, хозяйка.
Сердце екнуло, Ева оглянулась на дверь кабинета, но они отошли достаточно далеко, чтобы успеть скрыться за ней. Пустой коридор, тишина, неровный свет факелов. Захоти Бурхун ее убить, она ничего не сможет сделать, если только заорать, чтобы Буш успел прийти на помощь. Видно, что-то мелькнуло у нее на лице, потому что наемник болезненно скривился и тихо произнес:
— Я никогда не наврежу вам, шата Ева. Никогда. Только не вам.
А она вспоминала его взгляды, его ненавязчивую заботу, переживания, мелькавшие в глазах, и какую-то ненормальную звериную тоску, которую заметила, когда вернулась от Вейна. Ева не была восторженной девочкой, которая видит только то, что хочет увидеть, у тридцатишестилетней Евы были за плечами опыт, брак, отношения, и она понимала, что не безразлична Бурхуну. Да и ей наемник нравился. Но… Между ними стояло чертово «но»…
— Со мной связался его величество Фридрих, — отвернулся от нее Бурхун. — Нам возвращены земли, титулы и родовое имя, а также, — он жестко ухмыльнулся, — вассалитет.
— Со всеми вытекающими, — понимающе кивнула Ева. Так вот о ком писал дядя, и все равно неприятно заныло под ложечкой. Видят боги, ей не хотелось расставаться с этим мужчиной. Не хотелось, будь оно все проклято! Но вслух она спокойно спросила: — Хочешь разорвать наш договор?
— Нет! — Шаг вперед, и наемник замер в непозволительной по этикету близости. Ева почувствовала запах кожи и железа, ей даже показалось, что она ощущает жар, идущий от его тела. Но этого не могло быть. — Нет, — повторил он. — Я поклялся защищать вас, и я не отступлюсь от своих клятв. Но вы должны знать, адмирал Диего Дрейк и я вновь на службе у его величества Фридриха Иорхонского.
— И его приказы теперь для вас в приоритете.
Бурхун медленно кивнул.
— Мы с Диего смирились и даже смогли выжить после казни отца и объявления нас вне закона. За одну ночь мы потеряли все, нам пришлось бежать, но с нами были верные люди, умения и упрямство. Как бы ни мечталось нашим врагам, а мы не сдохли в канаве и даже смогли кое-чего добиться.
— Армада осталась верна своему адмиралу, и с годами даже король был вынужден с ним считаться. — Ева задумчиво прикусила губу, теперь все встало на свои места. Из недомолвок, намеков и случайно услышанных фраз сложилась цельная картинка. — Значит, амнистия… А взамен?
— Сохранение вашей жизни любой ценой, — непривычно мягко улыбнулся Бурхун. Ева даже не подозревала, что этот грубый мужчина может так нежно улыбаться. — Король не знает, что я это сделаю, даже если мне придется выйти одному против всего мира.
Слова прозвучали просто, как констатация факта, но на душе стало тепло, и сердце забилось чуть быстрее, чем следовало. Ева протянула руку и осторожно погладила мужчину по груди, расправляя несуществующие складки рубашки. Мышцы под ее рукой стали каменными, Бурхун подался вперед, но Ева уже убрала руку, испугавшись своей решительности.
— Не стоит, — сказала сама себе. — Не будем делать то, о чем пожалеем.
— Только не я, — хрипловато ответил наемник.
Но Ева уже взяла себя в руки и только улыбнулась благодарно. Было бы это на Земле, она бы ни на секунду не задумалась, но здесь, в этом мире, она не могла себе позволить никаких вольностей. Не сейчас.
До ее комнат они дошли в уютной и приятной тишине, а когда Ева уже закрывала дверь, она услышала тихое:
— Я принял назад титул еще по одной причине, шата Ева, теперь я достаточно родовит, чтобы претендовать на вашу руку.
Она тихонько закрыла дверь, не зажигая свет, бросила на кресло книгу и подошла к открытому окну. В маленькой комнате, примыкающей к спальне, похрапывала Гленна, за окном царила ночь, сияли звезды, было на удивление тихо, даже цикады не пели, не переругивались караульные, не ржали кони. Высоко в небе сиял острый месяц. Тишина и покой. Совсем не так было у нее в душе, там рвался наружу вулкан, с которым все сложнее и сложнее получалось бороться.
